Я – сердце Кощея, или Бессмертный, ты попал! - стр. 30
— И это в четыре утра, — с нажимом пояснила для меня Алёнушка.
— В сени вернулась, печь натопила, — не обращая внимания на ремарку от сестры, продолжил говорить Иванушка. — Пироги поставила, стол накрыла…
— И нужно уложиться за час.
— В огород вышла – красота! Грядки полила, где надо прополола…
— Двадцать вёдер. Двадцать! — дополнила Алёнушка, зло вильнув хвостом, который был просунут в разрез на платье. — И это в шесть утра!
Я только и делала, что, открыв рот, крутила головой, переводя взгляд с Ивана на его сестру, внимательно слушая каждого. Помощь им определённо требовалась.
Помощь семейного психолога.
— Вернулась домой, утолила жажду киселём из смородины, и пора идти в поле!
— Кисель, который нужно сварить. В жару. В доме, рядом с раскалённой печью.
— А в поле такая благодать, — мечтательно продолжал расписывать мне сельскую жизнь Иванушка. — Солнышко светит, птички поют, цветочки цветут… и девицы, в сарафанах нарядных, сено мешают…
— На жаре. На самом солнцепёке. Отбиваясь от оводов и паутов. Потея, как загнанные лошади. Да. Кра-а-асота, — издевательски протянула Алёнушка, от нахлынувших на неё воспоминаний, громко ударив копытом об пол.
— А потом – домой, — Иванушка с укором посмотрел на сестру. — Корову подоить, быка загнать, дом прибрать.
— Кто ж его пачкал то? — с иронией поинтересовалась Алёна. — Я-то весь день не там! Догадываешься, кто? — спросила она у меня и мотнула рогатой головой в сторону Ивана.
— А потом и солнышко опускаться начнёт. Останется животину всю накормить, да огород полить, — закончил описывать Иван воистину спартанский распорядок дня.
— Двадцать вёдер! — практически закричала Алёна. — И ты про ужин забыл, который снова нужно готовить! А для этого опять печь топить. А дрова где? Где? А нету! Нарубить надо! И в итоге что получается? Солнце село, а я…
— С девицами можешь идти костры жечь, хороводы водить, да венки плести! — угрюмо продолжил за неё Иванушка.
— Да я до кровати то не всегда доползаю, какие хороводы, Ваня! — закричала она на него.
— Вот все могут, а она не может, — пожаловался мне Иванушка, устало махнув на сестру рукой. — Совсем от рук отбилась девка.
Я лишь изредка кивала. Им обоим. На всякий случай.
— Даже не знаю, что и сказать, — тихо произнесла я, смотря на насупившихся друг на друга родственников. — Я бы и рада помочь, но… Я не могу. Да и трудно помогать кому-то против воли. А твоя сестра точно не хочет обратно, Иван, — сделала я вывод, примирительно им улыбаясь. — Так что, если вы не возражаете, я, пожалуй, пойду.
— Куда? — тут же вскинулась Алёнушка, заставив меня застыть на месте. — Никуда ты не пойдёшь.
— Но…
— Даже и не спорь, — она ловко подхватила меня под локоть, выводя из избушки. — Ты первая, кто сказал, что я в праве сама выбирать как жить! Что такова моя воля!
— Вообще-то, она не это сказала, — хмуро произнёс нам в спину Иван, громко топая следом.
— Вообще-то, она это имела в виду, — передразнила его Алёнушка, распахивая дверь и замирая. — Ох ты ж… ме-э-э-э! — не совсем этично закончила она фразу.
И я её понимала.
На улице, лениво прислонившись бедром к срубу колодца, стоял Кощей.
— Я же сказал, что найду, — спокойно произнёс он, глядя на меня.
— Дверь закрой, — прошептала я Алёне, боясь шелохнуться.
— Ме-э-э-э, — выдала она в ответ, как и я, не сводя взгляд с Кощея.