Я с тобой развожусь, предатель - стр. 20
Раньше все было не так. Раньше это была его Машка. Раньше, до родов, она его любила и ценила. А вот после ее как подменили. Нет, конечно же, Малевич понимал, что с появление ребенка жизнь изменится. Не дурак. Но, если б знал, что настолько то, когда Машка залетела, настоял бы на аборте. И ведь предупреждали друзья, рассказывали как в их семьях бывало, а он не верил. Потому что считал - его Машка особенная. И не превратится, просто не сможет превратиться в скучную, разжиревшую тетку с вечно орущим младенцем у груди, занятую только им и забившую болт на мужа, на его чувства и потребности. Но произошло именно это. Первое время думал, ладно, временно. Даже как-то жаль ее было. Думал на горло себе наступить и няню нанять. Не любил посторонних в доме, да и мать его как-то вырастила сама без помощи и ничего. Но ради нее, ради Машки, был готов. Он вообще на многое был готов ради нее. На гонки забил, хоть жил этим потому, что она за него переживала и потому, что тачка съедала тонну бабла, а выхлоп от заездов расходов не покрывал. Бабло же было надо на бизнес. Опять же не чтоб вечно гайки крутить на чужого дядю, а чтоб свое. Ведь он не хуже этих самых “дядь”, просто у него нет папы, который может все купить. То есть папа-то есть, и бабло у него водится, но вот сыну помочь - ни в какую. Сам должен, мол, как и он. Вот Данила и крутился сам, как мог.
Выгреб все до копейки и вложился. Спорится начало далеко не сразу, конечно, но ведь стало. И тут залетела Машка. А он, Данила, не знал хочет ли детей. И в целом ее залет был крайне не вовремя. Только-только в ноль выходить начал, ему бы раскрутиться и договорились же повременить, но… Но он понимал, что и сам виноват, ведь никто не заставлял без “резинки”, да и Машка так хотела ребенка. Вот и согласился.
И даже как-то прикольно было понимать, что в любимой женщине растет его ребенок. Что он будет отцом. А потом и сама малышка была такая прикольная, мелкая. Машка с ней зашивалась, но от няни отказалась. Мол, как чужого человека подпустить к “кровиночке”? Заикнулась о домработнице. То есть к “кровиночке” чужого нельзя, а ему, Даниле, жрать готовить и дом его убирать, чужому можно? На тот момент он уже постепенно начинал и самого себя ощущать чужим в собственном доме. Приходил уставший, как собака, с работы, а Машка ему, как той же собаке, миску едой наполнит, и умчиться сюсюкать с ребенком. Ну или сядет с ним же не руках и начнет рассказывать что покушали и как покакали. Вроде бы ему это надо… Нет чтоб спросить, как день прошел, выслушать, поддержать, массаж предложить сделать. Знает же, как от сидения в кресле да копания в тачках спина затекает, так нет же… Про постель и речи нет. Ладно там первое время нельзя было. Ок, он же не зверь какой. Но потом. То устала, то ребенок орет. Да и, откровенно говоря, у него и самого желания становилось все меньше. Машку разнесло, а она ничего с этим не хотела делать. Потому, что ей стало плевать на него. Нравится, нет, какая разница? Главное же - ребенок.
А раньше старалась для него. Всегда сексуальная одежда, подтянутая круглая попочка, “стоячая” грудь. А теперь? Теперь ей просто по боку. Ей плевать на него, плевать вообще на все на свете, кроме этого ребенка.
Ну и раз хотела рожать, то пусть сама и занимается. Не будет ей помощниц. Притом, что денег-то лишних не водилось, а бизнес требует вложений или обгонят конкуренты. И так он теперь один вкалывает. Раньше-то Машка подрабатывала. Ничего серьезного - так, парикмахер, причем считай благодаря ему, ведь это он когда-то ей на курсы денег дал. Но все полегче. А теперь дома сидит с лялькой, которая ой какое дорогое удовольствие.