Я с тобой развожусь, предатель - стр. 13
- Рассказывай, какие новости? - просто спросила она чуть позже.
- Дан обнулил мою карту. Сказал, что, мол, раз я ушла, то он не будет содержать постороннюю женщину - это дословно. Но, если хочу, то всегда могу вернуться и палец о палец ударить ради наших отношений - это тоже дословно.
Ухоженные широкие брови подруги удивленно взлетели.
- Что-то он перегибает уже. Я понимаю, со зла все, но это как-то ту мач, - сказала она.
- Мне уже все равно, - я сползла ниже по сиденью и закрыла глаза, - Сил нет, Карин. Еще и у Анечки начали зубы резаться, она не спит третью ночь. Я как зомби уже.
Мы заехали во двор, припарковались. Сердце тревожно ускорилось от мысли, что Дан вполне мог замки поменять или еще что. Я уже поняла, что не знаю, чего от него ждать.
К счастью, опасения мои оказались напрасными. Дверь открылась моим ключом, а сигнализация снялась старым кодом. Выдохнув с облегчением, я взялась собирать вещи. Первым делом для Анечки. Одежда, еда, средства гигиены, игрушки, памперсы… Потом пришел черед вещей для себя. Я собирала только то, что покупала себе сама, остальное… Пусть остается. И вот в момент, когда последний флакон и баночка были упакованы, накрыло осознание того, что получается все! Я действительно от него ухожу. Ухожу от Дана. Все действительно кончено.
Мы больше не будем вместе жить. Не будет ужинов, прогулок с Анечкой в парке по воскресеньям, поездок в супермаркет за основными продуктами, чтоб мне в руках не таскать… Не будет… Нас больше не будет, нашей семьи. У меня, у Анечки, не будет Дана. Мы будем одни…
На стене висело панно с фотографиями. Самыми любимыми. Вот мы на гонках. Совсем молодые, смеющиеся и влюбленные. Вот на море в Турции. Я худенькая, как тростиночка рядом с высоким и широкоплечим загорелым Даном радостно смеюсь, а он меня обнимает за шею. Вот снова на гонках. А вот уже свадьба. Я как белый лебедь в платье - нежная и изящная, а Дан сильный и мужественный. Та самая каменная стена для меня. Снова море, а потом уже снежная зима. Фото тусклое, вечер. Мы целуемся в пуховиках под фонарем и сыпет серебристый снег. Вот кафешка на четвертую годовщину свадьбы. А вот я уже беременна, на пятом месяце. Стою боком напротив Дана, а он, положив руки на округлившийся животик, целует меня в губы. Выписка из роддома. Я присмотрелась к фотографии. На ней он улыбается. Искренне счастливо улыбается крепко обнимая завернутую в кремовое одеяло малюсенькую Анечку. Неужели притворялся? Неужели можно вот так притворяться? Изображать счастье, изображать любовь к своей дочери? Как вообще можно не любить своего ребенка, часть себя? Как можно жить с женщиной, со своей женой, с которой вместе уже девять лет, треть жизни, и которая родила тебе ребенка - и предавать ее? Приходить к ней после другой, марать то, что создали вместе грязью измены?
Разрыдавшись, я содрала панно со стенки и швырнула в сторону. Залетела перепуганная Карина и бросилась ко мне. Обняла, усадила на кровать. Стала гладить по волосам, утешая. А я рыдала, подвывая на ее плече. Не могла больше себя сдерживать. Только не здесь. Не в этом доме. Не в месте, где все так сильно напоминает о том, что все… Закончилось?
Да, закончилось. Как бы больно ни было, но… Я не смогу простить Дана. Простить не только измену, но и все те унижения, что были после. А значит… Значит пора ставить точку.