Я рожден(а) для этого - стр. 22
Я включаю экран и вижу фотографию: мы с Роуэном спим в моей кровати в лондонской квартире. Я смеюсь. Забавное фото. Мы похожи на парочку влюбленных. Наверное, Листер в шутку нас сфотографировал.
Я поднимаю глаза на Роуэна, но он почему-то не смеется. Только вцепился в спинку моего кресла так, что костяшки пальцев побелели.
– Ничего не понимаю, – честно признаюсь я.
– Ты проверял сегодня твиттер? – спрашивает Роуэн, мотая головой, как безумный.
– Нет…
Роуэн хватает айпад и проводит пальцем по экрану. Фото уменьшается, его место занимают многочисленные уведомления из твиттера. Кажется, немало людей отметили на нем Роуэна. Он держит айпад у меня перед лицом и прокручивает сообщения. Все пишут ему о фото и о том, где его опубликовали.
Я резко выпрямляюсь, забираю у Роуэна планшет и нажимаю на ближайшую ссылку.
Она приводит меня на большой новостной портал, где обычно публикуют всякие сплетни. Про «Ковчег» там тоже часто пишут. Наше с Роуэном фото висит на главной странице, над ним – заголовок:
ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ И РОУЭНА ОМОНДИ
ИЗ «КОВЧЕГА» ЗАСТАЛИ СПЯЩИМИ
ВМЕСТЕ В ЛОНДОНСКОЙ КВАРТИРЕ
– Какой двусмысленный заголовок, – бормочу я.
– Броский кликбейт, – мрачно качает головой Роуэн.
Меня вдруг пробирает озноб. Откуда они взяли это фото? Где Листер снова облажался?
– Поверить не могу, что он опять это сделал, – стонет Роуэн, вторя моим мыслям.
Дело в том, что Листер и его манера сначала делать, а потом думать, – единственная причина, почему я в шестнадцать лет открыто заявил о своей трансгендерности. Листер выложил в твиттер фотографию наших чемоданов, сопроводив ее жизнерадостной подписью «СОБИРАЕМСЯ В ТУРНЕ #КовчегЕвроТур». Мой чемодан был открыт, и блокатор гормонов, лежавший в одном из карманов, угодил точно в кадр. После этого мне ничего не оставалось, кроме как совершить каминг-аут.
Я оправился от этого довольно быстро, а вот Роуэн с Листером два месяца почти не разговаривал. Будь моя воля, я бы не торопился с признанием – в шестнадцать я еще точно не знал, хочу ли ставить весь мир в известность о том, кто я такой. Но из-за того, что все пошло не по плану, я не слишком расстроился. Да, кое-кого эта новость, мягко говоря, не обрадовала, но в большинстве своем наши фанаты проявили удивительную чуткость. К тому же это привлекло новых слушателей, которых интересовал прежде всего я. Что тоже, согласитесь, неплохо.
Из обычной подростковой группы, которая играет бодрую музыку, мы вдруг стали чем-то бо́льшим.
– Не думаю, что он настолько тупой, – продолжает Роуэн.
– Обо мне говорите? – Листер перегибается через стенку купе: на носу темные очки, капюшон надвинут так, что лица почти не видно.
Стоит ему открыть рот, и в воздухе отчетливо разносится запах алкоголя.
Роуэн брезгливо морщится, потом показывает Листеру айпад.
– Потрудись объяснить.
Листер бросает взгляд на экран, но не торопится с ответом.
– Очень трогательно, – наконец говорит он. – И романтично. – Он смотрит на нас и прижимает руку к груди. – От всего сердца желаю вам счастья.
Роуэн тяжело вздыхает.
– Прекрати паясничать. Зачем ты это сделал?
– Сделал что?
– Послал им фотографию.
Листеру резко становится не до шуток.
– Я не посылал.
Роуэн в бессильном отчаянии вскидывает руки и отворачивается.
– Поверить не могу, теперь ты будешь полчаса стоять тут и отрицать очевидное.