Я решил, что ты моя - стр. 43
Скомкав листок, прячу его в сумку, решая, что лучше закончу между лекциями. А заодно ещё раз подумаю, стоит ли такое писать, ведь это махом перечёркивает все мои «нет» и «нельзя».
Мишкина машина уже стоит на парковке. Чуть дальше на капоте своей сидит и курит Беркут, с кем-то разговаривая по телефону. Громко, зло и с матом. Здоровается взмахом руки. Делаю вид, что не заметила, и торопливо иду к учебному корпусу.
— Вот теперь я успокоилась, — с облегчением выдыхает Ульяна.
— Я же писала, что всё хорошо.
— А я видела твоё состояние вчера. Хорошо точно не было. Я сегодня почтальон? — улыбается она.
— Тебе не трудно?
— Наоборот. Я с вами немного отвлекаюсь. Целыми днями только и думаю, как там Назар и в какой момент его сорвёт. И чем ему это будет грозить, — голос подруги дрожит.
— Он же тебя защищал. Они должны это учесть, — стараюсь её успокоить.
— Пока у них нет того видео, где Глеб пытается меня изнасиловать, у нас мало шансов выторговать ему условный срок. А мать Глеба всё давит и давит. Всё, — встряхивается Уля, — не будем о грустном. Ты уже написала Мише письмо?
— Ещё нет. А ты его видела?
— У-у, — Уля крутит головой. — Диму только.
— Диму и я видела, — вздыхаю. — Он сегодня очень громкий.
— Точно, — смеётся подруга.
Проходим в аудиторию. Устраиваемся на своём любимом месте. Я достаю новый листок и снова вывожу каждую букву одного единственного слова: «Нужен». Ещё немного думаю. Плотно его зачёркиваю и уже быстро, своим обычным почерком пишу совсем другое:
«Я отвечу на твой главный вопрос, если ты пообещаешь мне не рисковать собой»
Складываю записку в аккуратный квадратик и отдаю Ульяне. Она прячет её в рюкзак. После лекции оставляет меня у автоматов с шоколадками, а сама убегает. Я жду, перетаптываясь на месте и кусая губы. Смотрю себе под ноги, натягиваю рукава, скрывая в них пальцы.
Уля возвращается сама не своя. Растерянная и взволнованная.
— Передала, — шепчет мне. — У него… — замолкает и дёргает меня за рукав. Кивает вправо.
Поворачиваю голову и зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать. У моего медведя всё лицо разбито. Даже тёмные очки не спасают. И выглядит он болезненно. Мне кажется, Мише тяжело стоять. Он облокачивается плечом на стену, улыбается мне разбитыми губами. В этот же момент моей ладони касаются чужие пальцы. Вздрагиваю. Получаю записку. Оглядываюсь, а Мишки уже нет.
Мне срочно нужно прочитать его ответ. Где? Смешно, но придётся снова бежать в туалет. Я трусиха и за него, и за себя.
Прячусь в кабинке, разворачиваю и хочется дать ему по голове, но он и так раненый.
«Не могу я тебе такого обещать. И лгать не хочу. Пусть между нами всё будет честно. Не пугайся, я немного жуткий сегодня, но всё нормально, потому что ты здесь и я могу на тебя смотреть. Как прошёл твой вчерашний вечер? Он не обижал тебя? Ты больше не плакала, недосягаемая?»
Достаю ещё один листок, но написать ответ не успеваю. Ручку кабинки дёргают. У меня сворачиваются все внутренности. Дыхание тут же сбивается. Напугали!
Быстро рву записку на мелкие кусочки, ссыпаю их в сумку и выскакиваю в коридор.
— Опаздываем, — Уля хватает меня за руку и тянет за собой в сторону аудитории. Заходим последние. Пробираемся на свои места.
Преподаватель устраивает блиц-опрос, и лишь к концу занятия у меня появляется возможность написать Мише ответ. Только я теперь не знаю, что писать. Сердце беспокойно бьётся о рёбра. Утыкаюсь лбом в прохладную столешницу. Увидеть его хочется. Рассмотреть поближе. Наверное, для того, чтобы убедить себя в том, что даже записки — не самая лучшая идея.