Я расскажу тебе о викингах - стр. 8
Понятно, что человек, являющийся членом устойчивых и сильных групп, и сам чувствует себя морально и материально защищённее и увереннее, но кое в чём не свободен. Ему приходится выполнять массу обязанностей, далеко не всегда приятных, а зачастую – сдерживать свои личные порывы (например, когда хочется поколотить начальника, вполне это заслужившего). Безработному и беспризорнику не надо вставать по будильнику, спешить на работу и вежливо раскланиваться с ненавистным начальником. Свобода! Зато им никто не платит зарплату, не оплачивает больничный, не выдаёт свидетельство об образовании. Кому что больше подходит – решать каждому за себя. Учёные, изучавшие закономерности внутри групп, называют ту часть человечества, которая, поступаясь частью личной свободы, работает на остальное общество и что-то получает взамен, структурой. Тех же, кто не желает подчиняться правилам, «шагать в ногу» и признавать над собой какую-то власть, тех, кто стремится вырваться за рамки общества и провозглашает «свободу, равенство и братство», учёные на своём языке называют коммунитас.
Про бунтарей и белых ворон, которых во все времена можно было смело причислить к коммунитас, писатели пишут приключенческие романы. Однако, если подумать, то окажется, что в «мирной жизни» лучше жить среди структуры. Среди тех, кто встаёт рано утром и отправляется в поле, в огород, за рыбой, в лес на охоту.
Так же легко понять и ещё одну истину: если бы общество состояло только из тех, кто ведёт себя примерно, всегда слушается родителей и начальства, не нарушает никаких правил, – в таком обществе можно было бы удавиться с тоски, а кроме того, само такое общество потеряло бы способность меняться, прекратило бы всякое развитие, ведь любое новшество неизбежно есть нарушение каких-то прежних правил.
С другой стороны, жить в обществе, состоящем сплошь из бунтарей, никакого закона и порядка не признающих, – также удовольствие небольшое. Эту часть населения можно сравнить с закваской, которая даёт новые идеи и придаёт обществу, временами болезненно, какой-то поступательный импульс. Но ведь даже простое тесто не может состоять из одних дрожжей, нужна и мука, причём все составляющие – в определённой пропорции…
Что из этого следует?
Во-первых, нормальному, спокойно развивающемуся обществу в равной степени нужны все его дети – и люди-валуны, и люди-колючки, и даже те, кто живёт вроде бы ни для чего, просто «для красоты».
Во-вторых, интересно проследить, что же происходило – и происходит – с вольницей «свободных и равных», когда она отделяется от ненавистной «структуры» и начинает жить сама по себе? Оказывается, очень быстро она сама обзаводится «структурой». Рыбак рыбака видит издалека – вчерашние бунтари-одиночки объединяются в группы (хотя бы в целях элементарного выживания), и кто-то неизбежно оказывается самым инициативным и смелым, становится вожаком. А если приходится ещё и постоять за себя, очень скоро выясняется, что без строгой воинской дисциплины даже очень храбрые воины много не навоюют…
Законы, о которых рассказывалось в этой главе, являются общечеловеческими. Они суть следствие биологической природы человека и действовали у всех народов и во все времена. В том числе и в древней Скандинавии.
Как и повсюду, большинство населения там составляли земледельцы, охотники и рыболовы, не помышлявшие ни о каких приключениях. Но были и другие люди – активные, дерзкие, независимые, стремившиеся к какой-то иной жизни, к дальним путешествиям, опасностям и воинским подвигам. Собираясь вместе, эти люди объединялись в ватаги, избирали себе вождя – хёвдинга. А поскольку к морю они были привычны едва ли не больше, чем к твёрдой земле, рано или поздно у них появлялся корабль, на котором они и отправлялись в походы…