Я превращу твою жизнь в Ад. Книга 2 - стр. 13

— Почему я? — без возмущения осведомился маг воздуха.

— Ты больше всех жалуешься, — прозвучал логичный ответ. — Мы с Клаймом пока завершим подготовку.

— Ну ладно. Только сделайте все правильно.

Даниэль с Клаймом переглянулись. Маг воздуха покачал головой, недовольно пробормотав:

— Могли хотя бы вид сделать, что я им нужен.

— Ты нам нужен, — подтвердил Лефевр. Даже эта короткая фраза выдавала его приподнятое настроение.

— Ладно. Твоя красавица в надежных руках.

Ридж развернулся и потопал к просвету между домов. Возможно, парень не являлся достаточно одаренным магом, но у него прекрасно получалось заводить знакомства и привлекать к себе внимание, уводя его от Клайма и Даниэля. Везде, кроме академии, это срабатывало, ведь нельзя оставаться в тени там, где на протяжении пяти лет за тобой наблюдают одни и те же люди.

***

На Западной улице нередко попадались одинаковые дома, стоящие напротив и перемигивающиеся друг с другом пустыми окнами, лишь иногда занавешенными шторами. На покатых крышах высились длинные громоотводы, изящные, с множеством мелких деталей и верхушками-шпилями, способными, казалось, проткнуть облака, если бы они спустились чуть ниже.

Очередная молния расчертила серое небо, а парень, наблюдавший за непогодой, отошел от окна.

— Дождь обложной. Не думаю, что прекратится. — Оберон повернулся к остальным.

Прямо в центре цветастого ковра была развернута карта с планом академии и студенческого городка. По краям, лежало всякое барахло: статуэтка в форме взлетающей со скалы птицы — каждое перышко в ее крыльях было искусно выточено из камня, — кружка, еще испускающая пар от горячего чая, книга с выпадающими потрепанными и пожелтевшими от солнца страницами — она долго пролежала на подоконнике, и яркие летние лучи не пожалели некогда белую бумагу — и маска в форме животного с выступающими клыками и алыми зрачками. Иногда по морде проходила рябь, свойственная магическим артефактам, и тогда тварь утробно рычала, а пасть скалилась, обнажая ряд заостренных зубов и красную глотку.

Рафал вздрагивал каждый раз, когда монстр оживал, и с настороженностью косился на него. Сам парень приобрел себе неплохую маску верховного мага, правой руки короля. Ему, как и правителю, полагалась корона, менее помпезная, но все же корона, делавшая его второй персоной после монарха. Артефакт покрывал лицо мутной рябью, прячущей черты, а на голове появлялся тонкий отливающий синевой обруч, сразу выдающий честолюбие участника Герадовой ночи.

— Почему бы не перенести игру на завтра или послезавтра? Ночью улицы окончательно превратятся в болото. — Рафал поднялся, отступая от карты на полу.

— Герадову ночь не переносят. С момента ее появления этого не случалось, а значит, и сегодня не отменят. — Родриг укладывал по мешочкам взрывчатые порошки — некоторые из них ослепляли, другие источали едкий дым.

— Ни разу за сотню лет? — Рафал поник, осматривая, свои пока еще чистые непромокаемые штаны и кожаную куртку.

— Никогда за сто пятьдесят шесть лет, — вмешался Оберон, поднимая с пола маску, вновь издавшую утробный звук.

Рафала передернуло.

Уголок карты, лишившись утяжелителя, попытался завернуться, но Хизерд, четвертый участник команды, опустил на него тарелку с цветными кусочками сахара, выложенными полукругом. Закинув в рот лакомство, парень захрустел, чувствуя стремительно расползающуюся по языку сладость. Как магу огня ему постоянно требовались силы, и он находил их в еде, чаще всего налегая на пирожные и конфеты, но при этом оставаясь худым как жердь.