Я подарю тебе ребёнка - стр. 20
– Меня смущает только уровень гемоглобина в общем анализе и следы незначительного воспалительного процесса, остальное без особенностей. Если идём дальше, направлю к терапевту и психотерапевту.
– Зачем мне к психотерапевту? – удивлённо смотрю на него.
Но ответить он не успевает. К нам снова подходят люди. Высокий рыжий мужчина поздравляет с выступлением, говорит, что впечатлён, что реорганизация родильных домов – это сейчас очень актуальная тема.
Включают музыку, и этот мужчина извиняется, а потом приглашает свою спутницу на танец.
– Песня классная, – говорит Зернов прямо как недавно в клубе. – Потанцуем?
– Почему нет?
Я позволяю ему взять меня за руку и вывести на середину залы, куда вышли уже несколько пар.
Песня и правда классная. И двигается Зернов так мягко. А ещё выпитое начинает кружить голову, и я, чтобы притормозить это головокружение, упираюсь лбом в мужское плечо.
Наверное, это ещё оттуда, из школьных лет, но рядом с Захаром я чувствую себя так… спокойно.
Вся моя жизнь – это какая-то бесконечная гонка и спешка. Соревнование. В детстве мне надо было быть хорошей, чтобы мама гордилась и от отчима не сыпались укоры, что он взял её с ребёнком. В секции волейбола приходилось тянуться и стараться больше всех, потому что рост не позволял быть полноценным членом команды, надо было компенсировать чем-то другим, далее в универе, на работе, в браке. Гонка-гонка-гонка. Соревнование.
Но странное дело, именно за школьной партой я чувствовала себя расслабленно. Словно биополе у Зернова такое – с ним спокойно. Можно выдохнуть. Остановиться.
Вот и сейчас. Я вдыхаю запах его парфюма и расслабляюсь. Позволяю голове кружиться и просто дышу.
Захар тоже молчит. Чувствую, как упирается подбородком мне в висок. Вроде бы и гладким, но к утру щетина явно уже будет колоться. Даже губу прикусываю, подавляя желание провести по его подбородку пальцем.
– Кажется, бокалов было немного больше, чем следовало. Это не очень хорошо.
– Тебе плохо? – отзывается, сперва прочистив горло.
– Нет, но я устала.
– Сегодня был напряжённый день.
– Угу.
Немного приобнимая за плечо, когда заканчивается песня, Зернов ведёт меня к лифту. Свет здесь ярче, но в глаза не бьёт.
– Мне на двенадцатый, – говорю, когда заходим в лифт.
Захар жмёт кнопку, не отпуская моего плеча. Кажется, что даже притискивает чуть ближе. Я поднимаю глаза, почему-то очень хочется посмотреть ему в лицо. Но почти натыкаюсь губами на подбородок.
Вдох получается рваным, желание спонтанным, но я беру и прикасаюсь губами чуть ниже его губ. Вижу, как дёргается кадык, когда Зернов сглатывает. Чуть наклоняется, и наши губы оказываются в миллиметрах друг от друга. Ловит мой взгляд своим.
– Это слишком странно, да? – шепчу, и мои губы в движении едва ощутимо касаются его.
– Возможно, – отзывается тихо.
– Это потому что ты видел меня… в медицинском смысле?
– Нет, – лёгкая усмешка трогает его губы. – Это потому что я помню тебя от бантов и до впервые накрашенных губ.
– Тебе нравились мои накрашенные губы?
– Угу.
– А сейчас?
– И сейчас. Иначе бы я вышел ещё на своём десятом.
А потом Захар меня целует. Его губы накрывают мои, раздвигают мягко и осторожно. Пробуют на вкус, спрашивают разрешения. И я даю его. Мой остров безопасности открывает мне новые грани.