Я оставлю свет включенным - стр. 31
Ювелир улыбнулся. Он знал, что нужно сделать.
С утра Татьяна хлопотала на кухне, окутанная радостным, каким-то детским предвкушением праздника. Позавчера пришел приказ о ее назначении директором школы, и она взяла на себя смелость и пригласила в гости двух коллег, которые, как ей казалось, были наиболее к ней расположены. Учительницу труда Нину Семеновну и завуча по воспитательной работе Валентину Ивановну.
После несчастного случая они с Эдуардом совсем перестали приглашать гостей. Точнее, нет, не так – гости сами перестали к ним приходить. Чужая беда никому не нужна. Люди чувствовали себя неловко, отводили глаза, заходили все реже, а потом даже перестали звонить. Должно быть, внутри каждого человека встроен особый радар, который считывает отсутствие счастья в другом человеке и заставляет его сторониться.
Они с мужем остались одни посреди выжженного поля. Впрочем, Татьяна сама виновата. Дело было в ней, а не в Эдуарде. Тот гораздо быстрее жены смирился со своим новым статусом и продолжил жить, уверяя Татьяну, что, кроме нее, ему никто не нужен. Дело было в ней. Бесплодие разрушало ее. Каждый месяц, прислушиваясь к оглушающему тиканью биологических часов, она медленно умирала. Жизнь утекала по капле. И как она ни старалась, она не могла вернуть ее в свои вены.
Признать беду и научиться жить дальше. В конце концов, детьми жизнь не ограничивается, твердили ей психологи и даже психотерапевты, к которым она в отчаянии обратилась. Но никто из них на самом деле не представлял, что это значит.
Она погрузилась в работу с головой, брала на себя инициативу, лишние часы, никогда не отказывалась заменить коллег, и награда не заставила себя ждать. Старенькая директор вышла на пенсию и порекомендовала Татьяну на свое место. В облоно с этим не стали спорить, и вскоре она получила приказ о назначении. И теперь собиралась это отпраздновать. Возможно, новая должность и ответственность вернет радость жизни? Займет ее мысли, заставит не думать о своей беде.
Утром она сбегала на рынок, купила свежие яйца, молоко, масло, птицу и овощи. Поставила запекаться курицу и взбила бисквит. Она не очень хорошо готовила, но о том, чтобы купить готовое, даже не мыслила: коллеги бы этого не поняли.
– Танечка, мне кажется, пахнет чем-то горелым, – крикнул из комнаты Эдуард, отрываясь от разговора по скайпу с японцами, с которыми активно сотрудничал в последнее время.
Спохватившись, Татьяна бросилась к духовке и, открыв ее, увидела чересчур румяную курицу. Чертыхнувшись, достала форму и распахнула окно, чтобы прогнать дым из кухни. За всеми этими манипуляциями она не услышала звонка телефона и лишь позже, взглянув на время, обнаружила пропущенный вызов – Валентина Ивановна. Она перезвонила коллеге, а та, извиняясь, сообщила, что не сможет прийти: внук захворал, а дочке срочно уехать надо, придется ей пойти на няньки.
Настроение упало, но Татьяна постаралась сдержать себя: ничего, бывает, посидят с Ниной Семеновной. Но не прошло и пятнадцати минут, как та тоже объявилась и сказала, что неважно себя чувствует, может быть, в другой раз?
Эдуард заехал на кухню, когда запах сгоревшей выпечки стал невыносимым. Татьяна сидела на стуле и смотрела в окно, не замечая смрада обуглившегося бисквита. Супруг выключил духовку, но открывать ее не стал – пусть немного остынет. Подъехал к Татьяне и ласково положил свою руку на ее.