Я оставлю свет включенным - стр. 21
Отец считал, что кичиться богатством – это моветон, особенно ему, служивому человеку, поэтому никто не знал, кто является настоящим хозяином дома и комплекса. У отца был управляющий, тащивший на себе все дела, а в дом, называемый в народе «усадьбой», отец приезжал не так часто и, как правило, под покровом ночи и в компании других людей.
Генриху Карловичу также удалось убедить сына в строительстве частного дома престарелых неподалеку от усадьбы. И хотя от богадельни Данила не рассчитывал получить огромные барыши, он рассматривал этот проект как подарок отцу. Тот был бодр и весел, по крайней мере в те редкие моменты, когда им удавалось увидеться, но Данила прекрасно понимал, чего это ему стоит.
Видел, что отец одевается и завтракает уже намного дольше, чем когда дни были бесконечными. Что не совершает пробежки и что даже после короткой прогулки вдоль реки у него появляется одышка. Что он купил новые очки и ортопедическую обувь и что в прихожей у него припрятана палка, на которую он наверняка опирается, когда Данила этого не видит. Генрих Карлович изо всех сил старался играть роль сильного отца, под крылом которого может спрятаться великовозрастный сынок, но с каждым днем эта роль давалась ему все сложнее. К тому же Даня не мог быть рядом со стариком все время, а тот уже нуждался в медицинском уходе.
Поэтому Данила дал денег на строительство дома престарелых с условием, что отец тоже будет там появляться и проводить время. Не жить, нет (только если сам захочет!), а появляться в течение дня, чтобы персонал следил за его давлением, сахаром, самочувствием, чтобы делать массажи, принимать ванные, плавать в бассейне и пить кислородные коктейли.
Генрих Карлович поморщился от перечисления всех стариковских радостей как от горькой редьки, но спорить с сыном не стал. Сам чувствовал, что силы на исходе.
Согласие было дано, дом престарелых, получивший помпезное название «Особняк», отстроили и открыли в рекордно короткие сроки, привлекли интеллигентных постояльцев, у Генриха появилась там личная комната, но по договоренности с главным врачом он мог появляться там когда ему вздумается.
И вот теперь катакомбы.
– Папа, зачем они тебе? – Данила не понял прихоть отца.
– Мы должны быть готовы, сын, в любой момент я смогу увести людей в бомбоубежище, и мы продержимся там минимум несколько месяцев благодаря моим запасам!
Данила вздохнул. Отец опоздал родиться. В войну такие вот непременно или погибали в первых рядах, обретая статус легенды, или доходили до победного конца в погонах маршала. Им непременно надо спасать мир, иначе их кипучая энергия разрушит их самих.
– Папа, ты же знаешь, что я не могу заниматься этим проектом, – вздохнул Данила. – Это займет слишком много времени.
– Да, я знаю, сынок, – кивнул Генрих. – Кстати, как твоя служба? Когда обещают закончить эксперимент?
Данила поднял глаза к потолку и с интересом уставился на лепнину и хрустальную люстру, давно нуждавшуюся в основательной мойке. Он бы вызвал клининговую компанию, если бы отец дал добро. Но тот предпочитал все делать по хозяйству сам, вот только про люстру он наверняка забыл.
– Еще пару лет, пап, и потом обещали отпустить на покой.
– Эти путешествия во времени, когда уже о них заговорят открыто? – Генрих Карлович присел в кресло напротив Данилы и с тревогой уставился на сына.