Я однажды приду… Часть IV - стр. 58

– А на каком языке они разговаривают?

– На своём.

– Как это?

– Говорят на разных языках, но каким-то образом понимают друг друга. Олаф очень доволен, сказал, что надо подумать о смешанных группах мутантов и детей с вирусом, вообще детей с разными физическими отклонениями.

– А как теперь Серёжа? Раз Мари уехала, он же будет скучать без неё.

– Ему некогда скучать.

– А ему что ты придумал?

– Илья готовит его как боевика.

И улыбнулся таинственно, хитро на меня посмотрел, увёл глаза и стал рассматривать Амира на экране, а я длинно прошипела:

– Кого? Боевика? С ума сошли, мальчик совсем, слабенький…

– Ну, не такой и слабый, бегает хорошо.

– Глеб! Что с ребёнком делаете?

– Они его всяким приемам начали обучать, сама говорила, что только мальчику с боевиками и жить.

Командор засмеялся, чмокнул меня в макушку, понажимал кнопки на пульте, и во всю ширь экрана появился Илья, держащий Сережу в вытянутой руке, а тот махал руками и ногами, пытаясь ударить его палкой, при этом Илья как змея выворачивался, чтобы мальчик не смог его коснуться. Глеб внёс комментарий:

– Скорость один, нет, тридцать процентов.

Это чтобы Серёжа заметил движения Ильи. И оба довольны, Илья улыбается, а Серёжа вообще радостно хохочет. Появилось ещё одно изображение: Серёжа кидается чем-то в двух боевиков, а они с улыбкой на лице ловят всё, не двигаясь, вернее, я не замечаю их движений, Серёжа естественно тоже, но старается, аж губу прикусил. А следующий кадр меня ввёл в шок – Илья практически свернул Серёжу в узел, всё тело было переплетено, и в центре этого клубка из рук и ног торчала очень довольная физиономия мальчика. Да, мужские игры, не до девочек. Неожиданно строгим голосом Глеб сказал:

– Мальчик меняет энергию боевиков, я приказал им заниматься с мальчиком отдельно от всех, пока не выясним степень изменений.

– Он по-прежнему живёт у Вердо?

– Да, так удобнее, Вердо готовит ему еду, следит за сном и отдыхом.

И кадры спящего мальчика на диванчике у окна с фиалками, а рядом сидит громадный Вердо и поправляет одеяльце, ну совсем папаша с сыном.

– Ты такой мудрый, всё так устроил, так всё правильно. А Вердо не может и мне вкусностей приготовить, ну, Серёже и мне заодно?

– Нет, пока мальчик у него, для тебя он готовить не будет.

Всё ясно, никакой, совершенно никакой связи мальчика со мной: вдруг чего-нибудь не так, вдруг связь какая-то энергетическая, вдруг ещё что-нибудь непонятно что, но на всякий случай – никак. Я посмотрела на Глеба и поняла, что довела его своими энергетическими потерями до крайней точки кипения и безнадёжности, очередной безнадёжной безнадёжности. Он так грустно на меня смотрел, что казалось, просто ждал уже, когда я очередной раз рухну в энергетический коллапс, из которого ему придётся меня доставать всеми возможными и невозможными способами. И самое страшное, что это может произойти в любой момент, просто от одной моей мысли или неосторожно брошенного слова. Или специально сказанного, как произошло с Амиром, но я свои слова уже не помню, сказала и сказала, а потом они меня спасают, потому что за словом идёт действие закона, изрекла намерение – исполняй. Так красиво сказала про закон, мол, он всё уже продумал и нашёл, а что я сама иногда исполняю волю закона и плачу своей жизнью за его исполнение, об этом я совсем забываю, а они меня спасают и спасают, своими жизнями платят за моё спасение. И сразу вспомнилась картинка, как Андрей выводит, практически выносит Виктора, такого сильного и ироничного, именно он в тот момент больше всех отдал мне своей жизни. А на самом деле отдавал её Амиру, потому что я всю силу Виктора передавала ему, врагу, который когда-то чуть его не убил. А ведь был момент, когда даже я сама поверила, что никогда и никому никакой энергии уже не отдам.