Я однажды приду… Часть III - стр. 28
Глеб опустил голову и прижался к моему плечу, а обняла его и поцеловала потускневшие волосы.
– Немедленно приведи себя в порядок, я хочу гулять в саду, смотри, какое солнце.
И опять я поразилась их способностям: поднял голову уже совершенно нормальный Глеб, глаза синеют, кожа совершенно нормальная, волосами встряхнул, и уже красота.
– Глеб, я вот стану красивой-прекрасивой…
– Ты сейчас уже красоты невероятной, оставайся такой, а то я ослепну.
Он поцеловал меня так бережно, что я была совершенно разочарована, но решила пока ничего не говорить, ему ещё надо понять, что моя любовь ничего не боится, ничего-ничего, особенно когда борется за его жизнь и любовь.
Глеб нёс меня по саду и нас сопровождали боевики, солнце уже было совершенно весеннее, яркое, тёплое, ласковое. Так интересно, он шёл медленно, обнимал меня, а я махала в разные стороны руками, хваталась за ветки, нюхала, выбрасывала, а боевики подбирали. Я даже хотела спросить Глеба, зачем они это делают, но потом одумалась, а вдруг это их собственная инициатива: прицепят к лацкану пиджака, и будут гордиться – веточка, которой касалась жена командора. И развеселилась, картина удивительная. Идёт громадный Глеб, несёт на руках меня в шубке, а вокруг десять – я долго их считала – боевиков кругом идут в своих костюмах мафиози. Глеб продолжал думать, иногда прижимая к себе и нечленораздельно отвечая на мои махания в сторону деревьев и облаков. Ну что ж, тогда будем веселить публику в лице боевиков.
– Глеб, я давно ничего не пела, такое солнце, хочется что-то помурлыкать, да и песенку про себя вспомнила.
Он так обрадовался, что я вся встрепенулась, наконец-то отвлёкся от мыслей командорских. Сразу нашёл какую-то скамейку и сел на неё, удобно устроил меня на коленях. Боевики сделали вид, что спрятались за деревьями.
– Только я давно уже не пела, да и…
– Катя, ты всегда хорошо поёшь.
Безответственно кивнув, а как же ещё, я негромко запела песню своего детства. Её часто исполняли по радио, я её так и запомнила. Тем более, что она обо мне.
Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой.
Выходила, песню заводила про степного сизого орла,
Про того, которого любила, про того, чьи письма берегла.
Ой, ты, песня, песенка девичья, ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальний пограничный от Катюши передай привет.
Пусть он вспомнит девушку простую, пусть услышит, как она поёт,
Пусть он землю бережет родную, а любовь Катюша сбережёт.
Закончив петь и отдышавшись, да, очень сказываются повреждённые мышцы, связки, видимо, тоже пострадали, я посмотрела на Глеба и замерла. Командор принял решение: спокойное лицо, и было ясно, что стояло за этим спокойствием – понимание задачи, путей её решения… и абсолютная уверенность. Что-то он понял в этой старой песне для себя, что-то такое, что поставило всё на свои места в его жутком страхе за меня, за мою жизнь. Но ещё большее удивления меня ожидало, когда я увидела лица боевиков. Точно, вот они пограничники. Я улыбнулась им, тем, которые стояли совсем рядом, и у одного из них увидела веточку на лацкане пиджака! Нашу границу никто не сможет нарушить, ещё на подходах разнесут на молекулы от одного намерения. Неожиданно я смутилась своим мыслям о крутых боевиках с веточкой на лацкане, но почему-то была уверена, что не стали бы поднимать, если она для них ничего не значит.