Я однажды приду… Часть I - стр. 37
Вспомнив Анну, он помрачнел. Я, наконец, решилась спросить у него то, в чём сама уже не сомневалась:
– Она любила Глеба?
Виктор долго молчал, прежде чем ответить:
– Глеб тебе расскажет, если захочет, историю Анны.
– Как она?
– Все уже закончилось.
– Она уже умерла?
– Всё происходит быстро. От первых признаков проходит лишь несколько недель. Организм выключает все функции.
Наши пикировки показались такой мелочью, что мне даже стало стыдно за своё поведение на ужинах.
– Если бы не было истории с моим похищением, она бы осталась жива.
– Дней десять, возможно пару недель. Самуил сказал, что процесс уже был запущен. Не думай об этом, она не могла поступить иначе. Ты же бросилась на защиту девочек-гимнасток. Ведь Анна понимала – ты нужна Глебу.
Да что же во мне такого? Ну, вытянул тогда Глеб из меня какую-то энергию, но ведь они могут сделать это с любым человеком. А может не с любым? Вот что от меня нужно Глебу! Вот что получилось! Видимо, удар по голове что-то во мне открыл, и он теперь может забирать мою энергию, а потом кормить тортиками. Но ведь и других можно иногда бить по голове? Что-то не вяжется.
– Меня всегда пугает, когда женщина так задумывается.
Я подняла глаза на Виктора, но сказать ничего не успела – вошёл Глеб.
– Виктор, свободен. Олег тебе всё объяснит.
Как только Виктор ушёл, Глеб сел рядом со мной.
– Мне нужно уехать на несколько дней. С тобой остаются Виктор и Андрей, и ты всегда можешь позвать Самуила. Но не выходи из дома и не снимай браслет. Внешняя охрана не должна тебя видеть.
Он говорил это мне тем же тоном, как и Виктору. Всё просто, очень просто – хрустальный сосуд с энергией надо сохранять. Ну что ж, будем себя беречь. По крайней мере, можно не переживать, что зажуют на обед. И вдруг Глеб задал вопрос уже другим голосом, с лёгкой тревогой:
– Что тебе наговорил Виктор?
– Я пытала его всякими способами, но он устоял. Мы просто болтали.
Глеб мне не поверил.
– Я приеду, и мы продолжим наш разговор.
Он взял меня на руки и слегка прижал к себе.
– Не придумывай себе ничего. Я отвечу на все твои вопросы.
А голову, значит, я на это время выключу, только бы кнопку найти. Боюсь, её просто нет. Глеб отнёс меня совсем недалеко, всего через несколько комнат. Видимо, чтобы, если что – бежать было ближе.
Когда он ушёл, не сказав больше ни слова и не обернувшись, я улеглась на кровать и стала думать – всё равно кнопки нет. Но спокойно думать не получалось. За сегодняшний день столько произошло, что мои эмоции не давали возможности на чём-нибудь сосредоточиться. Они бушевали во мне так сильно, что я вынуждена была встать, и стала ходить по комнате.
Наверное, в моей прошлой жизни так не хватало чувства защищённости, как бы странно это не звучало в данной ситуации, что объятия Глеба казались мне самым безопасным местом на земле. Сейчас, сама перед собой, я в этом призналась. Дело даже не в моём чувстве к нему. Это было что-то другое, очень глубоко спрятанное в моей душе. В нашей обычной жизни стало нормой быть сильной – благо физической силы прилагать особо нигде не надо – всё решать и делать самой, даже тем, у кого были мужья. Мужчины могут нести тяжёлые сумки из магазина, что-нибудь поделать на даче, какую-нибудь мелочь отремонтировать в квартире, но нет с ними ощущения безопасности, потому что решать глобальные вопросы семьи приходиться женщинам. Хотя, может быть, это просто мне не повезло. И я сразу вспомнила тренера, как он спрятался за спины девочек там, в гимнастическом зале, как только осознал, что опасность реальна. Атрофировалось в современных мужчинах чувство ответственности за женщину, старика, ребёнка. Наверное, сами женщины во многом виноваты в этом, взяв на себя решение всех проблем, глупышки эмансипированные. Но берут тогда, когда отдают, или вручают торжественно вместе с революцией. Именно здесь впервые я ощутила себя просто женщиной – слабой, капризной, глупой, наконец. И мне всё прощается, не важно, по каким причинам. Здесь я ничего не решаю, ни за что не отвечаю, а меня всё равно оберегают, холят и лелеют, а не упрекают во всех смертных грехах и не требуют какого-то действия. Видимо, понимание этого и помогло выглянуть откуда-то из океанских глубин души маленькой девочке, на которой нет брони, внутренней и внешней. Именно тогда, когда Глеб нёс меня на руках, эта девочка действительно ощутила себя хрустальной вазой, которую никогда не уронят, не бросят между делом, потому что нести тяжело. Я почему-то в это верю. Или хочу верить.