Я обрёл бога в Африке: письма русского буш-хирурга - стр. 58
26. Слава, еврей – это перешедший реку
Спасибо, очень поэтично.
Для меня евреи с детства были моими первыми иностранцами – чуть не инопланетянами. Меня всегда к ним тянуло – так рано мне обрыдли мои соплеменники. Наверное, с таким же чувством русские женщины ходят по воскресным дням в церковь – хоть на час-два в неделю оторваться от пьяной блевотной русской жизни…
Жаль, что особого разговора на тему о евреях с советскими или экс-советскими «братьями-еврейцами» (мне понравилось это выражение одного из наших докторов) не получается: чуть что не так сказал – уже клеймят тебя как антисемита…
Вся надежда на молодых израильтян, отмытых от рабства «еврейства»… У меня такое чувство, что нынешнему израильтянину будет совершенно неинтересно читать Шолом-Алейхема: «Это не про нас…»
И это правильно, поскольку «израильтянин – это вернувшийся из-за реки»…
27. Частная практика: тысячный пациент
Мы купили дом и переехали в него в мае 2001 года. Где-то в начале 2002 я получил разрешение муниципальных властей на открытие Surgery (так тут называют кабинет частнопрактикующего врача) и приколотил на стене моего дома соответствующую вывеску.
Мама Таня не верила в мой успех и ворчала по поводу каждого ранда, который я тратил на скромное оборудование кабинета. Успешно процветающий русский-еврейский-американец Миша Клячкин, доктор сердечно-сосудистых медико-хирургических наук, издевался надо мной: «Это может быть использовано разве только в индийской резервации».
Неделю назад забрызганный кровью старик Кронье – самый-самый старожил этих мест из четырёх действующих частных хирургов города, поскрипывая двумя недавно поставленными искусственными тазобедренными суставами, приколесил из одной операционной частного госпиталя в другую, где я иссекал анальную фистулу, и сказал сквозь маску:
– Док, посмотрите моего больного, ага?
– Sure! («Конечно!») – сердце моё забилось…
Случалось, что мы с Тхлелане приглашали деда Кронье помочь нам в сложных интраоперационных случаях, сам Кронье удостаивал меня чести быть приглашённым ассистировать ему при панкреатодуоденальной резекции и при разрыве аневризмы абдоминальной аорты, а тут, понимаешь, такое!
Dr. LOWAN Tlhelani A. (Pieters)
На снимках, выставленных на негатоскопе, – сморщенная верхняя доля левого лёгкого с множеством кальцинатов и полостью с фиброзными стенками.
Дед Кронье:
– Тут аспергиллома после длительного антитуберкулёзного лечения. Не могу отделить её от стенки. Что вы думаете?
Я заглянул в рану:
– Я бы пошёл на корень и перевязал сначала все сосуды.
– А могу я вскрыть полость каверны???
– Кровить будет…
– Мы не заказали кровь для операции, – вставил словечко седой анестезиолог Смит.
– ????
– Док, вы можете продолжить операцию – я вам помогу? – предложил старик Кронье.
– Sure! – Конечно!
Широко распаханная операционная рана – заднебоковая торакотомия. Не люблю я этот очень травматичный доступ. В ассистентах у старика мнёт затекшие ноги добродушного вида амбал бур из местных частных GP – врач общего профиля. Я его тоже как-то брал в ассистенты, но для торакотомии он не только бесполезен, но даже и опасен. Они вышли прямо на нижний полюс каверны, часть лёгкого подрана, часть выделена экстраплеврально – кровь тоненьким ручейком стекает на пол.
– Фриц, – обращаюсь я к анестезиологу, – закажите кровь. Я не знаю, сколько мы потеряем ещё.