Я ничего не должна тебе, мама. Когда материнская «любовь» становится клеткой… - стр. 16

Маргарита старалась выделить ключевые моменты, которые помогли бы ей лучше понять пациентку. Но чем глубже она погружалась в чтение, тем сильнее чувствовала, как усталость накрывает ее с головой. Глаза начали слипаться, а мысли путаться.

Она сняла очки и отложила их вместе с картой, решив, что продолжит позже, и снова взглянула в свой ежедневник. Запись о поездке домой все еще вызывала теплую улыбку. «Еще немного, – подумала она, – и я смогу отдохнуть».

Маргарита хотела встать, чтобы налить себе чаю, но тело будто не слушалось. Она облокотилась на стол, положив голову на руки, и закрыла глаза, чтобы просто на минуту отдохнуть. Но эта минута растянулась.

Тишина кабинета, мягкий свет настольной лампы и накопившаяся усталость сделали свое дело. Маргарита уснула. Ее дыхание стало ровным, а лицо, наконец, расслабилось. Сейчас, хотя бы на короткое время, она позволила себе просто быть. Без мыслей, без забот, без бесконечного списка дел.

За окном сгустились сумерки, а кабинет погрузился в тишину, которую нарушали лишь яростные порывы ветра и монотонный стук дождя по стеклу. Но эти звуки, словно приглушенная мелодия, не мешали Маргарите – они сливались в фоновый шум, убаюкивающий и знакомый. Она спала, и, возможно, это был самый важный момент ее дня – момент, когда она наконец остановилась.

Маргариту разбудил оглушительный треск, будто потолок готов был обрушиться. Открыв глаза, она услышала, как ураганный ветер бьет в окно, а ливень, словно из бесконечного ведра, хлестал по крыше. Она вскочила, сердце бешено застучало. «Тополь, – промелькнула первая мысль. – Тот самый, столетний, что кренился у крыльца». Она выглянула в окно, откуда как раз было видно, – дерево стояло на месте, будто стихия его совсем не задевала.

Еще один удар – на этот раз глухой, тяжелый, и руки врача, державшего только что заваренный чай, дрогнули.

– Блин! Этого еще не хватало! – возмутилась Маргарита, снимая облитый халат.

В дверь постучала, и, не дожидаясь ответа, зашла девушка. Маргарита заметила перебинтованные руки и поняла, что это та самая Диана, которая не явилась на терапевтическое занятие.

Девушка оглядела кабинет и пристально стала рассматривать Маргариту.

– Вы врач?

– Да. И ко мне можно обращаться на «ты», – поправила Маргарита. – Проходи, садись.

«Типичный психиатр. Не хватает только белого халата и очков», – подумала Диана.

Она вальяжно села в кресло в углу кабинета, забросив ногу на ногу. Ее оценивающий взгляд мог бы смутить, но перед ней был опытный психиатр, привыкший к разным пациентам и умеющий держать себя в руках.

– Меня зовут Маргарита, – представилась врач. – А тебя? Диана?

– Николаевна? – прочитав на дипломе, висящем на стене, ухмыльнувшись, спросила девушка, игнорируя встречный вопрос. – Как по Булгакову.

– Точно, – последовала улыбка в ответ, но руки, скрещенные на груди, продолжали держать дистанцию.

– И так же готовы продаться Дьяволу за любовь?

– Я не такая смелая, как она.

Маргарита вспомнила булгаковскую героиню и с грустью поняла, что свою любовь она из-за трусости и страха перед матерью почти потеряла.

– Я думала, психиатры ничего не боятся! – с вызовом сказала девушка. – Я Диана, кстати.

– Психиатры – тоже люди! – мягко парировала Маргарита. – Очень приятно, Диана. Не хочешь рассказать, откуда у тебя эти порезы на руках?