Я (не) буду твоей - стр. 11
Мне приносят пластиковый стакан воды из кулера, вливают холодную жидкость в рот. Потом двое мужчин берут меня под руки и куда-то ведут. Послушно перебираю ватными ногами, даже не запоминая пути. Передо мной открывают дверь, в нос бьет запах хлорки. Это женский туалет. Тут же рядом возникает медсестра, заводит меня внутрь и провожает до умывальников.
Смотрю в зеркало и не могу узнать девушку в отражении. Это я?
Все в крови: лицо, волосы, шея, грудь, живот, руки. На мне почему-то нет кофты. Некогда белоснежный бюстгальтер покрыт багряными пятнами.
Почему я без кофты? Где она?
— Умойтесь, — медсестра открывает мне кран.
Автоматически тянусь руками к воде. Едва тёплая. По белой раковине стекают светло-алые струи: смывается кровь. Она даже под ногтями. Уже засохла.
Набираю воду в ладони и умываюсь. Сознание немного прочищается, мысли становятся яснее. Выдавливаю дешевое жидкое мыло из дозатора на стене и растираю по лицу и шее. Смываю. Затем оттираю кровь с груди, живота, рук. Подставляю под воду окровавленные пряди волос. Закончив, насухо вытираю себя бумажными салфетками.
— Наденьте пока медицинский халат, — девушка протягивает мне его.
Вспоминаю, что сняла с себя кофту, чтобы зажать рану Вите. Наверное, она там и осталась валяться. Облачившись в халат, возвращаюсь в сопровождении медсестры в коридор и без сил опускаюсь на скамейку.
— Мы сообщили полиции, скоро приедут и допросят вас, — обращается ко мне незнакомый мужчина. Наверное, врач или медбрат.
— Как он? — спрашиваю едва слышно. Голос то ли сел, то ли охрип.
— Потерял много крови. Врачи борются за его жизнь.
Сомкнув веки, остаюсь ждать. Голова раскалывается, сил нет. Не выдерживаю и ложусь на скамейке, поджав ноги. Врачи, медсестры суетятся, бегают. Несколько раз подходят ко мне и предлагают помощь.
Наконец-то приезжают служители порядка. Рассказываю все, как было, ничего не утаиваю и даже даю примерное описание внешности отморозков. Где-то в глубине души зарождается страх, что отец обо всем узнает. Доложит полиция или кто-то еще.
Годы идут, а это чувство животного страха перед гневом отца не меняется. Я испытывала его в пять лет, в десять, в пятнадцать и продолжаю испытывать в двадцать два.
— Скажите, — обращаюсь к полицейскому. — Если я уже совершеннолетняя, вы ведь не должны сообщать о случившемся моим родителям?
— Нет, — он даже слегка смеется вопросу. — Мы ведь даже не спросили имена и контакты ваших родителей.
— Спасибо.
Полиция уходит, а я остаюсь сидеть, ждать хоть каких-то вестей о состоянии Вити. Глаза смыкаются, сознание отключается. Держусь из последних сил. Снова и снова читаю молитву. Снова и снова боюсь потерять этого незнакомого парня.
Как такое вообще возможно? Я же его не знаю совсем. Это не простая благодарность за спасение меня от насильников и грабителей. Это нечто большее. Мое сердце болит и разрывается за Витю, как за самого родного в мире человека. Будто бы я его всю жизнь знаю, будто бы у меня с ним невидимая духовная связь.
— Здравствуйте, вы с пациентом, у которого ножевое ранение? — раздается над головой.
Подскакиваю на ноги.
— Да.
Передо мной стоит ужасно уставший врач с мокрым от пота лбом.
— Состояние стабильное, угрозы жизни нет. Он потерял много крови, мы сделали переливание.
На радостях бросаюсь обнять врача.