Я на тебе (не) женюсь - стр. 17

– Пирогов подарил мне ручку с бриллиантами! – шепотом сообщила я подруге новость дня.

– Ты с ним виделась? – ахнула Катюха.

– Нет. Сегодня с курьером доставили.

– Что, реально с бриллиантами? Может, просто красивая копия? – предположила она.

– Давай погуглим магазин, – предложила я.

Когда мы погуглили и увидели среди ассортимента ручек ту самую, что осталась лежать на журнальном столике у меня дома, мы с Катькой хором ахнули, матом. Тут же заозиравшись и убедившись, что поблизости нет школьников, я выдохнула.

– Богатый чувак. Надо брать, – решила Катюха.

– Он женатый, а его сын в моем классе учится, – напомнила я ей.

– Тут что-то не чисто. У таких богачей дети в частных школах учатся.

– Ты права, – согласилась я с Катюхой. – Значит, придётся поужинать с этим Пироговым, все выяснить и вернуть ему подарок.

– Да брось! – принялась отговаривать меня подруга. – Я бы оставила.

– Ну, конечно. И что я ему должна буду за подарок?

– Все, что он захочет и что ты позволишь, – заржала Катюха.

– Не собираюсь я с ним спать! – фыркнула я.

– А я бы переспала. – Она мечтательно закатила глаза. —Когда ещё мимо твоей жизни пробежит такой самец?

– Тоже мне! Да сейчас шизиков на каждом шагу, – покачала я головой.

– Да у тебя самой на него слюнки текут, – засмеялась Катюха.

– Да ну тебя! – отмахнулась я от подруги.

Пирогову я позвонила во второй половине дня, когда покончила со всеми делами в школе и выбралась за пределы её стен. Он долго не отвечал, и я уже собралась плюнуть и отключиться, когда в телефоне раздался его бархатистый слегка хриплый голос:

– Слушаю.

– Иван Рокотов? Это Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская вас беспокоит, – официально-учительским тоном отчеканила я.

– Машуля, вот уж не ожидал! – удивился он.

– Если не ожидал, зачем номер свой оставил? – Тут же поразилась я его бестолковости.

– На всякий случай, – засмеялся он. – Как тебе мой подарок?

– Спасибо, конечно, но я хотела бы его вернуть.

– Возврату и обмену не подлежит!

– Пирогов…

– Ваня, – поправил он.

– Хорошо, Вань, давай без показушничества, ладно?

– Никакого показушничества, Машуля. Цветы ты не любишь, пришлось выкручиваться.

– Вот же навязался на мою голову, – простонала я,

– Поужинаешь со мной? – тут же перешёл он в наступление.

Я хотела отказаться, а потом подумала: какого черта? Мне ведь и самой все это безумно интересно.

– В субботу.

– До субботы долго ждать, – простонал он.

– Воспитывай в себе терпение, Ванечка. Терпение и воздержание, – засмеялась я и отключила телефон.

Иван

Терпение и воздержание. Стоило этим двум словам слететь с Машулиных губ, как у меня тут же все и закончилось. И терпение, и, мать его, воздержание.

Ну, допустим, воздержания и не было никогда. Не умел я воздерживаться, особенно от женских прелестей. А терпение? Да какое тут будет терпение, если перед мысленным взором Машуля до сих пор отплясывала на том столе. То ли свет так в клубе падал, то ли у меня воображение богатое, но кожа моей соблазнительной училки будто сияла и так и манила, звала, чтобы к ней прикоснуться.

– Вань, о чем задумался? – В дверях кухни показалась мама.

– Да так, о хлебе насущном, – хмыкнул я.

– Знаю, я твой хлеб, – покачала она головой. – Вон как глаза блестят.

– Кофе? – предложил я.

Мама кивнула и села за стол, где на тарелках уже лежали поджаренные ломтики хлеба, сыр, колбаса и фрукты. У нас так было заведено: на завтрак только самые простые продукты. А завтрак субботы всегда был на мне. Готовить я не умел, а потому, как говорится, чем богаты.