Я на тебе (не) женюсь - стр. 19
Пока шла в раздевалку для персонала, в голове, будто мины, взрывались воспоминания всех тех мерзостей, которые ей наговорил Артур.
Он ведь едва проституткой ее не обозвал! По его мнению, она только и делала, что кувыркалась со всеми подряд, и ребенок непонятно от кого. Хотя она ясно сказала, что уверена, кто отец. А он даже не предложил проверить. Что ему это стоило? Неужели вправду настолько равнодушен к своему потомству?
Идя сегодня к Артуру, Эва надеялась на конструктивный разговор. И совсем не думала, что он может вот так нагло усомниться в ее порядочности. Кажется, он действительно не поверил в то, что является отцом ее ребенка, или в то, что этот ребенок в принципе есть, хотя она могла легко это доказать.
Впрочем, Эва понимала, почему он не поверил. Просто потому, что ему так выгодно, вот и все.
Глупая, на что она вообще надеялась? Ведь и раньше знала, что Артур Саркисян — тот еще гад и подлец. Иначе разве он так повел бы себя с ней после того, как переспал? А она еще надеялась на какие-то там чувства, отношения…
Минут двадцать Эва просто сидела в углу раздевалки, баюкала раненное сердце.
Костерила себя за глупость.
Не надо было звонить ему, унижаться, о чем-то просить.
А ведь Эва знала, кем он работает и какая у него примерно зарплата. Выделить ей небольшое ежемесячное содержание для него было бы раз плюнуть. Очень похоже, что он жлоб каких мало. От такого снега зимой не допросишься. Стопроцентно и ребенка не признает…
«Что же мне теперь делать?» — все задавалась она одним и тем же вопросом.
Слава богу, ночная смена закончена и можно идти домой.
Отец еще вчера отправился в очередной рейс, и Эва очень надеялась не увидеть его дома в ближайшие недели. На радостях вчера наготовила себе вкусного — плов с курицей, овощной салат. Купила яблок, бананов.
Сейчас придет, слопает порцию плова, и жизнь немного наладится.
Живот буквально сводило от голода.
Странный у нее организм, то тошнит по несколько часов к ряду, то, наоборот, хочется без остановки лопать. Беременность — то еще приключение.
Однако стоило ей открыть дверь в квартиру, как она услышала громкий женский смех, раздававшийся из гостиной. Также увидела в прихожей обувь отца и заодно несколько пар чужих ботинок, в том числе женских.
Неужели отец уже вернулся с рейса? Или его уволили?
Она прошла в гостиную и обалдела.
За столом сидело четверо мужчин, включая ее отца, и две женщины. Лица их уже окрасились хмелем. А ведь еще даже не полдень!
Но главное, Эва увидела на столе всю ту еду, которую приготовила для себя — контейнеры с салатом и пловом. Все съедено почти подчистую. Даже фрукты — и те почти все слопали.
Что называется, поела, отдохнула…
В этот момент ее пробрала такая злость, что захотелось заорать матом.
— Дочка, — тут же приметил ее отец. — Паршивый ты приготовила плов, есть невозможно.
Эва смерила его диким взглядом и процедила:
— Что ж ели, раз невозможно? Я устала и хочу спать. Вечеринка окончена!
Сама не поняла, как осмелилась сказать такое.
По вытянутому лицу отца поняла, что переступила грань. Его и без того красная физиономия теперь прямо-таки побагровела.
— Ах ты, шаболда! Шлялась непонятно где всю ночь, а теперь еще отцу будешь указывать?
Эву аж перемкнуло от такого высказывания.
— Ты прекрасно знаешь, что я была на работе! Нигде не шлялась… Тебе великолепно известно, что я тружусь в ночную смену, чтобы заработать на те продукты, которые ты ешь!