Я исполню твои мечты - стр. 33

– Бабушка говорит, что он, – вздохнула Анни. – Он добрый был, маму любил очень…

– А она его? – для чего-то спросил Александр.

Что, в самом деле, могла понимать девочка в девять лет? К тому же обессиленная настолько, что уже не могла ходить.

– Наверное, тоже, иначе зачем… – Анни упёрлась взглядом в стол, явно подбирая слова, – жила с ним? – наконец нашлась она.

– Ты думаешь… «живут» только по любви?

Интересный эвфемизм словам «спят», «занимаются сексом», «трахаются». Впрочем, что Александр знал о реальных отношениях Марты и Олега. Лишь то, что поймал их, как в пошлом анекдоте о вернувшемся из командировки муже. И то, что узнал всего-то несколько недель назад.

– Иначе нет смысла, – ответила Анни. – Разве нет?

– Действительно, – кивнул он в ответ. Не открывать же юному созданию правду жизни, вот так, в лоб, когда не очень-то и просят.

Жизнь сама разобьёт розовые очки Анни Лесонен. Причём стёклами вовнутрь, потому что по-другому в этом мире не случается. Вера в чудеса остаётся там, в детстве. В сказках про добро, которое обязательно побеждает. Про правду, которая непременно торжествует, и про любовь, которая не заканчивается никогда, что она – вечна.

Александр Виссарионов невыносимо, казалось, до одури любил Марту, и что?.. Прошли какие-то жалкие десять лет, и ничего, кроме неприятного холодка по спине от того, что этой женщины больше нет, не чувствует.

Звягильский тоже любил Марту, кинул на кон всё, что имелось у него, спас её ребёнка и, спустя короткое время после её гибели, женился на «душе своей Ангелине», которой, выходит, благополучно изменял.

Вера Соколовская, с которой Виссарионов имел прочную, устоявшуюся связь, даже не задумывалась на тему любви, тем более – этого не делал он. Достаточно было удобства и общих интересов.

Что там, родной отец Александра не был образцовым семьянином, но единственное, что волновало «любящую» супругу, уважаемую Евдокию Фёдоровну – собственная репутация.

Любовь…

– Ты говорила, что в вашем посёлке не было педиатра, – чтобы перевести тему со скользкой дорожки взаимоотношений и поучений юных девушек, сказал Александр. – Вы давно переехали? Если неприятно отвечать, не отвечай, – одёрнул он сам себя.

– Всё нормально, – спокойно ответила Анни. – После гибели мамы Олег Максимович купил нам с бабушкой квартиру. Он хотел в Петрозаводске, в Санкт-Петербурге или Москве, всё-таки там больше врачей, а мне после операции требовалось хорошее наблюдение, заниматься в реабилитационных центрах, но бабушка отказалась. Здесь мама похоронена, и сестра её живёт… Я хотела пойти в школу, и даже пошла, участковый терапевт убедил бабушку, что так будет лучше. Реабилитационных программ нет, но «обычная жизнь здорового ребёнка» – так он говорил, – сама по себе неплохая реабилитация. В итоге в первую же четверть подхватила ангину, провалялась почти два месяца, и меня снова перевели на домашнее обучение, – вздохнула она.

– Но… кружки какие-нибудь? Музыкальная школа, художественная, студия кройки и шитья?

Александр попросту не знал, чем занимаются маленькие девочки, проживающие на периферии, но какой-то досуг у них точно должен быть. Танцы, спорт… Живой уголок, где ухаживают за попугаями и хомячками, в конце концов.

– Бабушка не разрешала, – ответила Анни. – Считала, что я обязательно заражусь и заболею. Правда, однажды я договорилась с библиотекаршей в нашем доме, что буду помогать заклеивать книги. Сейчас я понимаю, она просто пожалела меня, придумала, что у них открывается специальный «библиотечный кружок по лечению книжек», а я в тот день так образовалась, что подвернула лодыжку, когда бежала домой. Пришлось ехать в травму, а там тьма людей…