Я иду искать - стр. 24

– Мы так надрались, – снова сказал Тиг, указывая пальцем в направлении за спиной. – Пошли приляжем?

При этих словах Тига всё моё тело наполнилось крошечными пузырьками. Он имел в виду тот матрас. Он предлагал мне лечь рядом с ним – а что могло случиться потом? Он мог уснуть и храпеть, пока я умираю от желания – как это жалко! Он мог придвинуться ближе и обнять меня. Поцеловать. Я мечтала об этом… но что, если он имел в виду секс, полноценный секс? Чтобы я разделась, чтобы все мои складки предстали перед ним в лунном свете? Я хотела этого. Я так этого хотела, и всё-таки покачала головой, вне себя от ужаса.

– Нет, хочу есть, – повторила я, хотя совсем не думала о еде. Я схватила его за руку, потянула за собой. Он позволил тащить себя по тропе. Это был мой выбор. Мой страх и моя ненависть к себе.

Я тащила нас, и мы шли.

Машина зарычала, как живая, Тиг снова запел ту песню группы «Pixies». Я слышала свой голос, словно издалека, он обвевал его голос. Шины скользили по грязи, и это тоже была песня. Мы неслись по рельсовым путям так быстро, так быстро. Вновь и вновь в невесомость, туда, где моё тело исчезло, где я стала движением, исчезающим в темноте, и Тиг Симмс меня поцеловал.

Деревья и грязная дорога остались позади, а впереди была стена жидкого лунного света, заливающего асфальт. Мы выплыли из лесов навстречу этой белой стене света, и в тот же момент дорога оборвалась, музыка сменилась звоном стекла и визгом шин. Внутри этих звуков изменилось время. Звёзды кружатся. Небо вертится. Я стою посреди слайд-шоу, окружённая шумом и вспышками цвета. Ремни безопасности впиваются в тело, я резко дёргаюсь, ударяюсь о тяжёлый ритм ломаемого железа.

Тихое, тёмное биение потерянного времени. Я сплю? Тиг сказал, пойдём приляжем. Может, я всё ещё сплю? Может, он не целовал меня? Мой рот наполнен солью.

– Мамочка, – зовёт Лолли Шипли; её мамочка, конечно, тоже спит. Я сижу с ребёнком. Надо подойти к Лолли. Я с усилием сглатываю соляной раствор, и рот опять наполняется им.

– Мамочка, мамочка! – повторяет Лолли. У неё светлые хвостики, мягкий животик, пухлые щёчки, как у моего хомячка. Милые зверюшки, хомячки и дети, когда они толстенькие – они такие чудесные. Я прижимаю ладони к губам, пальцы становятся липкими, кровь в лунном свете кажется чёрной.

Я стою посреди дороги, залитой светом. Позади меня – машина Тига, я рвусь вперёд, я хочу идти по улице вслед за ним. Меня качает воздушный поток, шатаясь, я иду к другой машине. Она так далеко, у поросшего травой скошенного холма. Тиг подходит к нему и стонет, рухнув на колени.

Я вижу Лолли, и у Лолли красное лицо. Её голубые глаза – лиловые синяки, огромные, мокрые. Малютка Пол, который никогда не спит, заливается плачем в машине. Я вспоминаю слова миссис Шипли – дорога его убаюкивает. Пол сидит рядом с Лолли в той половине машины, которая похожа на машину. Но передняя её часть – жуткая, изогнутая, чёрно-белая масса искорёженного металла. Капот смят в лепёшку, смята водительская дверь. Красивая миссис Шипли молча смотрит на меня сквозь разбитое окно, и её тело ниже ключиц тоже смято.

Я подхожу ближе, и Лолли, увидев меня, говорит:

– Эми, Пол плачет?

– Миссис Шипли, – зову я, но уже вижу, что миссис Шипли стала чёрной массой, растёкшейся по обломкам машины. Все её внутренности теперь снаружи. Её лицо всё так же красиво, даже забрызганное чёрно-красной жижей, даже с остекленевшим взглядом мёртвых, широко распахнутых глаз.