Я есмь дверь… - стр. 11
После Нового года в Москву вернулась Флория. Казалось, что она все время без трусов и все время готовая. Из ее певучего рассказа было понятно, что вслед за Николаевым расстреляли всех родственников – обеих сестер и всех, кто был рядышком. А вокруг нее ходили, хмыкали, но как будто не замечали. Но она была рада не этому, а тому, что всех расстреляли, и еще будут делать это много-много раз. Из северной столицы она приволокла корзину с жертвенной курицей и большой серебряный портсигар, спертый у какого-то клиента. Портсигар был в качестве подарка Баскакову. Тот взял и попытался изобразить благодарность, но получилось неубедительно. Флория вечером собрала всю свою компанию умерщвлять курицу. Если она сама сдохнет, то не будет пригодна к таинству.
А Баскаков сегодня принял нового посыльного с пакетом и будет готовиться к завтрашнему богослужению. В курьерском пакете были пропуска и рекомендации. Он должен был посетить одно мероприятие, но удивительным было то, что туда он должен был явиться с Флорией и представить ее своей супружницей. Взносы за мероприятие уже были уплачены и за него, и за нее. Все проходило в Купчино; там Глеб Бокий создал «дачную коммуну», где надо было соблюдать все установленные батькой Бокием правила. Все сводилось к тому, что все собравшиеся должны были день и ночь пить казенный спирт, подкрашенный ягодами. На даче все время топилась баня, и по указанию Бокия изрядно выпившие партийные работники направлялись туда, где и занимались групповым сексом. Съезжались участники «коммуны» со своими женами. Женщин напаивали и пользовали по очереди. Все это делалась в поповском облачении, которое специально для этого привозили из Соловков. В них наряжались два-три человека и начинали «богослужение». Все это называлось культом приближения к природе. Участников загоняли на обработку огорода. При этом и мужчины, и женщины должны быть абсолютно голыми. Все это поведала Флория, которая, хоть и не признавалась, но, похоже, уже посещала эти мероприятия. Там, в Купчино, похоже, создавался прототип нового советского общества. Глеб Бокий после отъезда из Ташкента оставил после себя легенды, что он очень любил есть сырое собачье мясо и пить человеческую кровь. А сгубила этого упыря одна фраза: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил».
Все, что он делал, являлось просто мелким хулиганством на фоне предстоящих массовых убийств, но это все будет потом. А сейчас Баскаков с Флорией должны были подтвердить сведения о том, что 3 ноября 1929-го года комендантский взвод под руководством начальника секретного отдела ОГПУ не привел в исполнение приговор в отношении Льва Блюмкина, а повешение его в камере было инсценировкой. Если этот фигурант будет обнаружен под каким-то видом на даче Бокия, то его надо ликвидировать. Кому это надо, Флория с Баскаковым знать не могли, да им и не положено было, им положено было служить. Но при всем этом пуля должна быть опять серебряная. На той даче было все так, как и рассказала Флория. А пока она в той бане, конечно же, без трусов, предавалась отдыху направо и налево, Баскаков застрелил Блюмкина. Именно так закончил человек, который рвался к божественным скрепам, чтобы ими потом торговать.
И тут произошло что-то очень похожее на ЧП: у Флории объявился родной брат Иван. И она сама оказалась совсем не Флорией, а Варварой Панфиловой, донской казачкой из-под Новочеркасска. В 17 лет она вместе с донской молодежью кинулась к Каледину защищать родную землю, где и попала в маркитантки и погуляла в обозе по Дону. Когда казаки предали Каледина, надеясь договориться с большевиками, о чем позже очень пожалели, и когда в начале 1918-го года красные заняли Новочеркасск – столицу свободного Дона, сам Каледин, передав свои войска Корнилову, застрелился. Ей тогда было 18 лет, а брату только 9. У них мать была одна, а Ванин отец – добрый казак – был в 1915-м году на фронте потравлен газами, а потом быстро сошел с ума и убил сам себя; ее же родной отец в 1905-м, кровавом, году был у нее на глазах забит шомполами за то, что публично плюнул в атамана.