Я – Джек-Потрошитель? - стр. 23
Хвостов по-хозяйски распорядился:
– Динара, оставь журналиста в покое, он уже в форме, и займись делом.
Ахмедова подмигнула мне и скрылась в комнате Тани.
Вошел участковый.
– Вызывали?
– Кто обнаружил труп? – Хвостов отложил «дипломат» и сел за стол.
– Соседка напротив.
– Тащи ее сюда.
Участковый инспектор повернулся на кривых ногах и молча удалился. Слово «труп» больно ударило по ушам. Я осознал, что Таня, которую я несколько часов назад сжимал в своих объятиях, – это уже не Таня, а то, что называют безобразным словом «труп». Я вскочил, скинул куртку.
– Где здесь туалет?!
Смыслов все понял.
– Там, – сказал он с неприязнью, указывая в коридор. – Только ничего не лапай. Наследишь.
Я ринулся мимо понятых, которые чинно сидели на стульях у стены, пробежал прихожую, коридор, влетел в туалет. Противная дрожь трясла все тело, было муторно… Меня долго выворачивало вчерашними макаронами. Чувствуя себя как пропущенный через мясорубку, я оторвался от унитаза, нажал на рычаг сливного бачка. Зашел в ванную комнату и умылся. Потом посидел на краешке ванны. Мысли тяжелые, ворочаются, словно камни. Как сомнамбула, я встал, прошел на лоджию. Осторожно, ребром ладони, приподнял шпингалет, раскрыл окно. Спасительная сигарета никак не хотела вылезать из пачки. Я надорвал обертку, вытащил сигарету зубами и закурил, вдыхая вместе с табачным дымом свежий воздух улицы.
В гостиной Хвостов уже вел допрос соседки, Карповой. Через дверь лоджии я видел ее широкую спину в черном платье, черный платок и распластанный на стуле обширный зад. «Уже в трауре», – почему-то со злостью отметил я.
Хвостов сидел ко мне лицом.
– Евгения Захаровна, расскажите, когда и как вы обнаружили тело Николаевой Татьяны Петровны?
Очевидно, старуха с утра уже успела всем, и не раз, поведать историю убийства, поэтому шпарила как по нотам:
– Утром, часов в восемь, я пошла выбросить мусор и увидала, что дверь в квартиру соседей приоткрыта. Вот… Когда выбросила мусор и возвратилась, дверь была по-прежнему открыта. Я удивилась. Обычно соседи дверь всегда запирают. Позвонила, но в квартире тихо. Вошла. Кричу: Таня, Таня! Никто не отвечает. Я подумала, девчонка ушла и забыла закрыть хату, прошла по всем комнатам и там… там я увидела ее… – Старуха заплакала. Булькнула вода в графине, стукнули о стекло зубы. – Спасибо, – сказала Карпова, поставив стакан на стол.
– Евгения Захаровна, – смягчая тон, проговорил Хвостов. – Что было потом?
Карпова всхлипнула. Когда она заговорила, голос ее дребезжал:
– Потом я позвонила участковому, он приехал сюда на мотоцикле, посмотрел здесь все и вызвал вас.
– Ясно. Давно вы знаете Николаеву?
– С тех пор, как она переехала в наш дом. Лет десять.
– Где работала Таня?
– Она училась в институте иностранных языков на третьем курсе.
– Вы часто бывали у них?
– Не часто, но иногда заходила по-соседски.
– Когда вы утром вошли, не показалось, что в квартире чего-то не хватает?
– Вы думаете, их обокрали?
– Возможно.
– Крупные вещи все вроде на месте – озираясь, медленно проговорила бабка, – а по мелочам я не знаю.
Хвостов записал ответ и постучал по столу ручкой.
– Кто еще проживает в квартире, кроме Николаевой Татьяны?
– Ее мама, Чернышева Марина Павловна. – Старуха уже оправилась. Ответы вновь отскакивали от нее как резиновые мячики.