Я – Джек-Потрошитель? - стр. 17

К большой радости, отозвалась именно она.

– Кто там?

– Привет с поцелуем или поцелуй с приветом. Называй как хочешь, но только открывай быстрее, я в туалет хочу!

Мать впустила меня в квартиру.

– А где же твои ключи?

– Дома забыл.

– Ни днем, ни ночью от тебя покоя нет, – проворчала мать. – Да ты, я вижу, пьян!

– Только глоток шампанского.

– А разит, как от литра самогона.

– Да пусти же! – Я рванул в уборную.

Когда вышел, на лоджии надрывался телефон. Я бросился туда, снял трубку. Звонила Лена. Голос больной, потусторонний, как из гробницы фараона.

– Привет. Разбудила?

– Да, – сказал я, как человек, который только что проснулся.

– Таню проводил?

– Проводил, – ответил я равнодушно. – Все нормально.

Лена помолчала.

– Я ждала тебя. Думала, вернешься… – В ее словах звучала неприкрытая обида.

– Извини, но я думал, что ты болеешь и хочешь побыть одна.

– Мне действительно плохо. Идиотский приступ.

– Совсем плохо? Может, подняться? – я готов был на жертву.

– Не надо, уже поздно…

Я включил торшер и взглянул на циферблат.

– Да, без пятнадцати три. Час поздний. – Для иллюстрации я пару раз зевнул, потом посмотрел в окно на дорогу, где контуры «Скорой помощи» едва различались в стремительно падавшем снеге. – У подъезда «Скорая» торчит. Ты все же вызвала?

У трубки появилась одышка, затем Лена сказала кому-то в комнате:

– Я готова. Сейчас едем. – И, уже торопясь, мне: – Я сглупила, не послушалась тебя и сразу не вызвала «Скорую». Приступ оказался серьезный. Врач говорит, нужно госпитализировать. Димчик, у меня к тебе просьба: позвони завтра ко мне на работу и объясни, что к чему. В воскресенье в институте обязательно кто-нибудь будет. Пусть не теряют меня.

– Не волнуйся, позвоню. Давай номер. – Лена продиктовала цифры, я записал их в блокнот.

– В больницу приходи. Не забывай. Ну все, целую, пока! – В трубке раздались короткие гудки.

Из спальни родителей доносилось сонное сопение. В свою комнату я не пошел, выключил торшер, разделся и лег спать тут же, на диванчике. Минут десять в голове вертелись приятные воспоминания сегодняшнего вечера. Уже засыпая, я услышал, как на улице хлопнула дверца, заработал мотор и машина «Скорой» укатила.

Такого мне видеть еще не доводилось… Я стою на горе, внизу раскинулась панорама города. Но до чего странная картина: на правой стороне небосклона ярко горит солнце, а на левой бродят черные тучи. Город разделен на четыре равных части, в каждой из которых свое время года. В одной знойное пыльное лето, в другой – весна пышным цветом распустилась на деревьях, третью занес снег, четвертую размывает дождь. Коллаж, догадываюсь я, фантазия художника. Но нет, картина живая: вдали синее море, по линии горизонта движется большой пароход с огромной трубой. Вдруг пароход начинает тоненько свистеть и превращается в паровоз. Свист становится нестерпимым, и я открываю глаза. Чайник на плите злобно зашипел, свисток не выдержал давления пара и, взвизгнув, со стуком упал на пол. Мать запоздало пробежала в кухню, загремела посудой.

Я повернул голову: на улице третья картинка из моего сна – заснеженная.

Уже довольно светло. Наступило воскресное утро. Для кого-то выходной, а для меня рабочий день. Что поделаешь – задание редакции. Интересно, справлюсь ли я с ним? Я потянулся к столу, взял часы. Увы, они стояли. Вчера для меня и Тани время перестало существовать, и я забыл их завести. Я приподнялся с дивана, заглянул через открытое окно в комнату. Большие настенные часы показывали 8.10 – можно еще поваляться. Я завел часы, подогнал стрелки и, заложив руки за голову, снова откинулся на подушку.