Я дрался с бандеровцами - стр. 20
Матери тогда уже со мной не было, я остался один. Когда немцы стали стремительно наступать, она сбежала с командиром НКВД, с которым имела любовную связь. Так что накануне оккупации с улицы прихожу, а в хате никого нет. Меня просто бросили… Так я стал круглым сиротой. Надо себя как-то кормить, а как? У нас жили евреи, которым по религии в субботу работать было запрещено, поэтому я им помогал: то курицу резал, то печку растапливал. За это меня кормили.
Теперь снова об оккупации. Я не видел таких, кто бы встречал немцев цветами. В Луцке такого не было! В городе все было разбито и разбомблено. Луцк, надо честно признаться, в то время являлся небольшим провинциальным местечком, отстроились мы уже после войны с помощью советской власти.
Через некоторое время после начала оккупации начались страшные издевательства над советскими военнопленными. Этих несчастных собрали в лагерь и обтянули его колючей проволокой. Помню, как военнопленные расстилали на улицах простыни или большие куски ткани, после чего начинали искать в руинах и собирали на разложенные тряпки оставшиеся целыми кирпичи и камни. Их охраняли немецкие автоматчики с собаками. На измученных голодом и жаждой военнопленных было страшно смотреть. Обессилевших, не способных работать бедолаг оккупанты, засучив рукава, словно мясники на бойне, тут же на улице забивали прикладами насмерть… Все это вызывало ужас и сочувствие в наших мальчишеских сердцах.
Немцы запрещали кормить наших солдат и отгоняли гражданское население от лагеря. Нас, дворовых пацанов, собралось человек десять… Только подумайте, сами ходили голодные, но умудрялись что-то найти и тут же несли к этим простыням! Незаметно подкидывали между камнями то кусочек хлеба, то половинку вареной картошки. И таким образом кормили своих…
Однажды мы попались. Начали бросать еду, немец-охранник заметил это и крикнул: «Halt! Halt!» Мы бросились врассыпную, но человек пять все равно поймали. В том числе и меня. Привели в облсуд, загнали во двор. Дальше заводили в комнату по одному. За столом рядом с немцем сидел наш переводчик, из местных: «А ну-ка, что у вас в карманах? Вынимайте!» Начался обыск. А я уже курил в то время – нашли у меня спички и сигареты в кармане. Обыскали каждого, и очень тщательно. У одного вдруг обнаружились патроны и пистолет… Где он все это нашел, ума не приложу. Нас всех сразу же построили во дворе. Его поставили у какого-то сарая, и автоматчики расстреляли прямо на наших глазах…
Остальных отвели на улицу Ленина (ныне – проспект Воли), загнали в подвал какого-то дома. И помню, во второй половине дня, ближе к вечеру, к нам зашел успевший переметнуться на службу к немцам пленный красноармеец. Спросил нас, хотим ли мы кушать. Естественно, закричали утвердительно. Кричим и плачем, спрашиваем: «Почему нас забрали, что мы сделали такого?» Он молча выслушал, затем принес каждому по кусочку хлеба.
Наутро приезжает немецкий областной комиссар. Поговаривали, что это сам комендант Луцка, но черт его знает. Заявляет через переводчика: «Сейчас мы вас прощаем, но если еще раз кто-то попадется, то будет с вами так, как с этим парнем…»
Стали выпускать по одному через калитку, а там стоят два мордоворота – немцы уже завезли львовских националистов. Только я вышел, мне по спине со всей дури как врежут. Ужас… Не вздохнуть. Прибежал к тетке, родной сестре матери. Стал у нее жить, первое время даже на улицу не выходил – боялся.