Я буду любить тебя вечно - стр. 24
Какой же я идиот.
Стоит ли говорить, что кто-то из нас двоих выиграл тот проклятый спор? Я не знаю, что на это сказать. Да и не понимаю уже, как вляпался в это дерьмо. И это я далеко не про спор. Меня бесят чувства, что рвутся наружу, обещая уничтожить заживо, и ищут выход.
Я хочу ее до боли в сердце, до помутнения рассудка. Хочу и не могу прикоснуться.
Она не моя!
И никогда ею по-настоящему не будет...
Сейчас я готов на любой поступок, пусть он будет самым неадекватным, только бы она никогда не узнала о споре. Ее счастье для меня дороже.
Даже если она выбрала его…
Даже если мне придется распрощаться со своим железным другом.
— Привет, — кричит Юрка, входя в пыльный гараж и размахивая перед своим лицом рукой, якобы разгоняя пыль. Словно в бетонном цехе очутился, ей-богу.
Лениво подняв голову, собираюсь показать всю свою занятость взглядом и гробовым молчанием, но запинаюсь, так ничего не сказав. Внимание привлекает парадный прикид, хотя вряд ли это можно так назвать. Большинство парней и мужчин предпочитают классику на постоянной основе: брюки без стрелок и идеально выглаженная рубашка. Но только не Юрка!
Вопросительно приподняв бровь, молча киваю на его наряд. Таким я видел его только первого сентября в одиннадцатом классе, то есть меньше года назад, когда его мама заставила нацепить классические брюки и рубашку. Так-то Юрка парень спортивный, и в аду он видел классику во всех ее красках.
— Далеко собрался? — наконец-то пересилив свою злость и ненависть, что так и норовит вырваться наружу и заставить высказать все, что накипело, спрашиваю, прячась в салоне автомобиля.
Какого хрена он ко мне явился, будто-то мы договаривались о встрече? Неужели хочет позлорадствовать и показать, какой он весь из себя? Так вынужден разочаровать, брат. Я не отступлюсь! Землю грызть буду, ноги целовать, но она будет моей!
Потом, не сейчас. Сейчас я слишком зол и могу не только наговорить лишнего, но и наделать непоправимых вещей.
— На свиданку с прекрасной нимфой, — облокотившись на машину и опустив голову так, чтобы видеть мое несчастливое лицо, с толикой злорадства продолжает: — Займи бабки, а?
— Чего? — восклицаю, отчетливо понимая, что друг напрочь оборзел. В корень так оборзел.
Сука, где это видано, занимать бабки у друзей, чтобы водить баб на свидание? Хотя о чем это я? Я сам неделю назад у отца занимал, чтобы сводить Вику в кино. Но это отец, он все понимает. Ему можно и вернуть не сразу, но друзья? Черт, друг, не пора бы тебе устроиться на работу?!
Хотя о чем это я?
Наши отношения так стремительно начали развиваться, что я сам на какое-то время забыл про работу, а батя, видя меня таким окрыленным и, видимо, влюбленным, даже словом не обмолвился о дедлайне. Сделал все сам, а мне теперь отрабатывай, потому что неудобно, черт возьми. И становится только хуже, когда вспоминаю, что он неделю назад молча отстегнул бабки и лишь лукаво улыбнулся, мол, сынок, не парься, я все понимаю.
— С зарплаты верну, честно, — и взгляд кота из «Шрека», отчего хочется ему перемкнуть.
Ненавижу такой взгляд. Особенно сейчас, когда понимаю, что он играет. Фальшиво причем.
— Ладно, — откинув в сторону кусок ткани для обтяжки салона, тянусь к заднему карману старых потрепанных джинсов. Сегодня как раз получил небольшую премию и думаю, что, если немного займу, без хрустящих купюр все равно не останусь. Да и этот заказ подходит к завершению, так что париться не стоит.