Взрывник. Заброшенный в 1941 год - стр. 21
Пока допрашивал пленных, на взлётное поле въехали три машины и тут же разделились – одна направилась к складу, вторая к казарме, а третья к стоянке самолётов. Тут же появился и наш гужевой транспорт.
Склад не порадовал, я рассчитывал на большее – такое огромное помещение, а занято меньше чем на четверть, да и то в основном какие-то колёса и металлические конструкции непонятного назначения.
– Есть что ценное? – спросил распоряжавшегося здесь Егоршина.
– Консервы, крупы, патроны, снаряды к пушкам зенитным. Парашюты нашли, с десяток. Запчасти ещё какие-то, решили их немцам не оставлять – хоть в болото свезём сбросим. А так – бедно живут.
– Сержант, тут шоколад и пойло немецкое, – вдруг раздалось из угла.
Похоже, бойцы до лётных пайков докопались.
– Ладно, давайте здесь споро. Время – жизни.
На улице перехватил Кошку.
– Что, старшина, небогатые немцы нам достались, похоже быстро всё выгребем.
– Вот уж не знаю, командир. Вон главная проблема, – указал тот на стоянку. – В них же чего только нет. И оружие, и рации, и провода всякие, да и сам металл со стеклом бронированным. Народ даже кресла отвинчивает – уж очень они удобные. Опять же топлива больше тридцати бочек, и это мы ещё с самолётов не сливали. Конечно, всё сливать не будем, что-то и гореть должно, но всё одно много выйдет.
– Хорошо, работайте. Всё сможем унести?
– Всё унести никогда нельзя, – философски заметил старшина. – Но надо стараться. Что не съедим, то понадкусываем.
Людской муравейник прямо кипел – все что-то несли, тащили, волокли. Трое бойцов то ли снимали с радиорубки антенну, то ли отдирали металл с крыши, а может, и совмещали. Мимо группа из десятка человек пронесла, с матами, какие-то ящики – почему не погрузили на телегу или машину, непонятно, но раз волокли на горбах, значит, смысл в этом есть. Наверное.
Прошло примерно где-то ещё около получаса, когда на юге ночную тишину разорвали звуки выстрелов и взрывов. Перестрелка длилась минут пять, после чего сошла на нет. Ещё через десять минут явился конный вестовой, как не боится верхами по такой темноте шастать, и доложил, что немцы, потеряв убитыми около десяти человек, отошли. Удачно попали в минную засаду, перестрелка же, скорее всего, результатов не дала, но противник устрашённый дал дёру. У нас нет даже раненых. Вот же я идиот, так и не поинтересовался нашими потерями на аэродроме.
Отпустив вестового, нагрузив предварительно ценными указаниями, которые, в общем-то, на фиг никому не нужны, отправился к месту, где горело несколько фонарей, но особого ажиотажа не отмечалось. Как и думал, оказалось нечто вроде полевого перевязочного пункта.
– Геращенко, что у вас?
– Трое раненых. У одного пулевое навылет в районе ключицы, несложное. Двоих осколками гранаты посекло, одного здорово. Мне бы телегу, нужно лёжа транспортировать.
– Может, лучше на машину?
– Машины наверняка с перегрузом пойдут, застревать будут, к тому же тряска сильная, а так мы потихоньку – я рядом пойду.
– Как скажете, вам виднее.
Опять малой кровью обошлись. Повезло, вот только надолго ли? Вообще всё странно – на фронте у немцев чаще всего всё получается, хотя и не везде, от Ленинграда они войска отводят, так его и не взяв, а вот здесь у нас всё получается на загляденье. Не понимаю, а всё что не понимаю – опасно. И планирование у нас на самом примитивном уровне, и бардак тот ещё, но мы бьём немцев и достаточно удачно уходим от их ответных ударов.