Взросление. Волчара-3 - стр. 6
– Побежали – пожал плечами Сява – а меня так научишь?
– Сразу всему? – удивился Вовчик – я уже третий год учусь у лучших наставников.
– Чему успеешь – Сява серьезно посмотрел на Вовчика.
– Гоп! – кивнул Вовчик – Побежали!
– Я ушел – объявил Вовчик – часы показывали без пятнадцати семь.
В плеер были вставлены новые батарейки, еще два комплекта ждали своей очереди в кармане. Кассет взял только две, одну для себя и одну со сборником иностранной, как принято говорить, романтической музыки.
– Ты куда – удивилась бабушка.
– Молодежь пригласили на качели да в карты поиграть – честно сказал Вовчик.
– Вчера дрались, а сегодня вместе с девчонками хороводиться будете? – покачала головой бабушка.
– Так жизнь устроена – оторвался от газеты дедушка – пока человеку по лицу не настучишь и не поймешь, нормальный он человек или нет.
– Я запомню эту мудрость – пообещал Вовчик и вышел в вечернюю прохладу.
За лесопилкой, между двумя высокими тополями, был перекинут брус, от которого до земли спускались веревочные качели с отполированной разными штанами седушкой. Днем здесь играли и качались младшие из тех, кто сумел слиться от разных домашних дел. А ближе к вечеру, когда заканчивался рабочий день, и солнце устало клонилось за перевал, начинали собираться те, кого принято называть молодежью.
Нет, конечно, здесь собиралась не вся деревня, а только представители ее правого крыла, считая от сельсовета. В противоположном краю деревни тоже было подобное место, располагалось оно за Партизанским сквером, тем самым, в котором стоял памятник не вернувшимся с войны землякам. Из-за такого расположения, обитателей той площадки звали партизанами.
Вообще был еще клуб с его дискотеками под старый бобинный магнитофон, но это только в пятницу или в субботу. Клуб считался нейтральной территорией, и там можно было появляться кому угодно, в отличие от вот таких полян. На чужой сбор лучше было не приходить, во всяком случае, одному.
Остановившись, на краю выводящей к поляне тропинки, Вовчик оглядел диспозицию, посмотрев, кто и где есть. На качели сидела девушка в розовом платье с пышными короткими рукавами, Давид Исаакович называл такие фонариками. Там еще подол должен быть немного широкий в середине и с ободком по низу. Вовчику стало интересно, есть такая деталь или нет.
Девушку плавно раскачивал смутно знакомый парень. Да, все немного подросли, некоторые изменились от слова совсем. Два парня и две девушки стояли чуть в стороне, что-то оживленно обсуждая. На большом бревне сидел парень в рубахе с подвернутыми рукавами и, подыгрывая себе на гитаре, негромко пел. Рядом с ним сидела девушка, на лежащих здесь же двух бревнах сидело еще пять или шесть человек. Натки видно не было.
Выключив мурлыкающий в кармане плеер, Вовчик направился к гитаристу. Подойдя ближе, он остановился и поднятой рукой приветствовал тех, кто стоял чуть поодаль, потом поздоровался за руку с каждым парнем, кивнул гитаристу, которым оказался Бэрик, брат Натки, и присел на лежащую чуть в стороне чурку.
– Бледной луной озарился – негромко пел Бэрик – старый кладбищенский двор.
Двое тихо подпевали, остальные слушали. Песня была знакомой, одной из тех, которые, как казалось Вовчику, пели во всех дворах. А однажды он ее слышал даже в исполнении ансамбля в родном доме культуры. Бэрик допел до конца и, отставив гитару, оскалился в сторону Вовчика.