Взрослая дочь молодого человека - стр. 5

Ивченко. Что назавтра на факультете творилось!.. Один я знаю.

Люся. Постойте, постойте, ничего не рассказывайте без меня. (Убегает на кухню.)

Прокоп(запевает). «У московских студентов горячая кровь…»

Ивченко. Ну хорошо, двадцать лет прошло… Вот ты, Прокоп, скажи мне: почему нельзя было показать вашу «Чучу» перед выступлением?

Прокоп. Да, вам покажешь… Вы бы нас все равно не пропустили.

Ивченко. Почему? Нашли бы рубрику – «Их нравы» или «Дядя Сэм рисует сам». Шикарно бы прошло!

Люся(возвращается из кухни с картошкой). У Бэмса на собрании один спрашивает: «Зачем тебе усы?» А Бэмс: «Ты очки носишь, а я усы».

Прокоп. Бэмсику нашему тогда попало…

Бэмс. Одного из ваших я на всю жизнь запомнил. Аспирант какой-то. Прорабатывал нас. Даже не его самого, а глаза запомнил – прозрачные такие, немигающие, прямо в душу смотрел, крючок. «Диплом вам дадут, но будете вы инженер без допуска. А вы, – говорит, – знаете, что такое инженер без допуска?» Я тогда не знал, что это такое, но понял: что-то очень страшное. Это значит, все вроде допущены, а я вроде нет… К чему?!

Ивченко. Пугал.

Бэмс. И ты знаешь, испугал. Я потом всю жизнь старался, но к чему-то меня так и не допустили.

Ивченко. А где ты работаешь?

Бэмс. Не имеет значения…

Ивченко. Ну а все-таки?

Бэмс. Знаешь, что такое стасорокарублевый инженер? Плюс, правда, прогрессивка. Технадзор. Все строят, а я надзираю.

Ивченко. Надо что-то для тебя придумать.

Бэмс. Не надо. Мне сорок четыре. Еще лет шестнадцать понадзираю – и на пенсию.

Люся. Ну, ребята, ребята! Давайте лучше о прошлом! Ой, помню, как я в своем купальничке на сцену вылетела…

Ивченко. В желтом.

Люся. Точно, Ивченко, – в желтом. И у меня слова такие были: «Вот я, Снегурочка, прискакала к вам из леса, я от Дедушки Мороза, поздравляю вас, товарищи, с наступающим 1954 годом!»

Бэмс. Точно! Пятьдесят четвертый.

Пауза.

Люся. Ну вот, выкинули меня из чемодана, подхожу я к авансцене, делаю маленькую паузу, и вместо этого: «Бэмс, “Чучу”!»

Прокоп. Коронка!

Бэмс. Скандал…

Ивченко. Партизанщина.

Люся. Партизанщина – это если бы я негритянский танец в ватнике танцевала.

Прокоп. Коронка!

Люся. У вашего декана так челюсть до полу и отвалилась.

Прокоп. А он, Кузьмич наш, как назло, в первый ряд сел. Коронка!

Бэмс. Кочумай, утюг!

Ивченко. Он с женой был, ну, она, наверное, ему на Люську и наклепала. (Люсе.) Ты же была не институтской, со стороны. Деканша тебя в «Орионе» видела.

Люся. Певичка из «Ориона» на сцене серьезного вуза – о ужас!

Прокоп. Вот название было – «Орион»! Теперь так кинотеатры не называют. Все больше «Темп», «Прогресс»… Тьфу!..

Ивченко. Певичка из «Ориона»… Я тоже ходил тебя смотреть.

Люся. Слушать.

Ивченко. Смотреть. И слушать, как ты поешь.

Прокоп. Вот Бэмсик – мужик! Такую бабу у всех из-под носа увел! (Ивченко.) Знаю, знаю, вы после своих заседаний бегали на Люську посмотреть… А Бэмс взял и увел ее у вас из-под носа!

Ивченко(Прокопу). А у вас?

Прокоп. Мы челябинские, мы не претендовали… Люська, и чем тогда он тебя взял, этот чертов стиляга?

Люся(напевает). «Я помню, было нам шестнадцать лет…»

Бэмс. Ну, чего мы с тобой, Прокоп, хотели тогда? Чего хотели? Да не так уж много… Хотели одеваться поярче, хотели ходить такой походочкой пружинистой, джаз хотели. Хэма читать…

Ивченко. Кого?

Бэмс.