Взгляд в прошлое. Книга 2. На краю Руси обширной - стр. 15

Поиграв в «клёк» и запыхавшись от беготни, мы обратили внимание на обилие воробьёв («дристов» как мы их называли) слетевшихся на помойку. И взяв рогатки, хорошо на них поохотились, набив их штук десять – пятнадцать. Поэтому, решили порыбачить ночью на сомов, используя набитых и поджаренных воробьёв в качестве насадки.

Но перед этим мы должны были помочь одному нашему казачонку намесить, утрамбовать в форму и выложить на ровную площадку для просушки пятьдесят «кирпичей» кизяка. Ватага (человек восемь пацанов) справилась с этой работой за час и казачонка – Егорку, после проверки его отцом выполненной нами работы, отпустили на ночную рыбалку.

Вечерело, когда ватага в полном составе собралась на берегу Урала у строящегося моста и стали решать – куда пойдём. Я, вспомнив утренний результат, предложил пойти на ночь туда же. Моё предложение было принято единогласно, учитывая близость этого места. И мы пошли на прикормленную мной загодя яму – вблизи пристани (где у меня сегодня утром сорвался большой сом и лещ). И взяв из домов картошки, хлеб, лук, специи, соль и котелок для приготовления ухи отправились на ночную рыбалку. Нашли ровную площадку вблизи ямы, оставили двоих пацанов ловить мелочь на уху, остальные отправились на поиск дров для костра и, пользуясь близостью домов, за полчаса собрали кучку разных деревяшек, а заодно прихватили и несколько «кирпичей» кизяка из близлежащих домов наших друзей – казачат. Развели костёр, когда уже стемнело и начали «скубить» (ощипывать) воробьёв для их обжарки перед насаживанием на крючки донок.

Когда закончили «скубить» и пересчитали, оказалось, что их так много, что хватит и на насадку, и по одному воробью на брата для еды. Воробьёв для еды тщательно выпотрошили, опалили и промыли, а когда набралось достаточно углей в костре, зажарили их на углях, выбрав тушки воробьёв из углей костра для насадки, дожарили тушки для еды до готовности. Ох, и вкусно же нежное воробьиное мясо на голодные наши желудки – слов нет. Перекусив, положили в угли картофель по две на брата и, насадив жареных воробьёв на крючки донок и, забросив их в яму в реке. Оснастили донки сигнальными колокольчиками (из старых металлических гильз), принялись за чистку и потрошение мелкой рыбы на уху. Мелкой рыбы наловили больше половины ведра (хватило на «двойную» уху). Сначала заложили мелких с нечищеной чешуёй ершей, окуньков и разварив их и процедив юшку через марлю, а на вторую закладку – рыбу по – крупнее: мелких судачков, крупную воблу и т.д.

Пока варилась уха в углях была готова печёная в углях костра картошка, которую мы с удовольствием начали есть, перепачкав руки и лица сажей. К нам на огонёк подошёл дед Митрич, который дежурил в ночь на перевозе. Он спросил: – «Што, пацаны – с ночёвкой на рыбалку пришли? Энто самый раз для судаков и сазанов, да и для погани всякой вроде сомов. Прости Господи! Да вы тут картошечку печёте и ушицу аж, – двойную заварганили – хвалю.» Мы предложили деду разделить с нами нашу трапезу, и он не отказался, принёс из своей будары большой кусок балыка и угостил нас. А сам с удовольствием съел две запечённые на углях картофелины с зелёным луком и запил это дело половиной кружки водки из бутылки, которую достал из внутреннего кармана стёганки. Тут и мы, почувствовав, что холодает, надели свои фуфайки и принялись за уху. Деду Митричу уху налили в миску, а сами ели из кружек. Митрич, заметив обглоданные нами косточки воробьев, сказал с усмешкой: – «Воробушков отвелали – знакомое дело, они – воробушки – то скусные, особливо поджаренные на углях, значит. Мы, будучи пацанами в голодные годы тожа этим баловались». И приняв из моих рук миску с ухой, углубился в еду. Похвалив уху, от второй порции отказался, только сказал с глубоким вздохом: – «Эх, молодость – где ты? Завидно мне на вас глядя – счастливые вы! А уха хороша – не зазря вы на Урале – батюшке росли и на нас – стариков глядя, да на ус мотаете. Добро!»