Взаперти - стр. 7
Показав ещё несколько трюков, с птицей, сгоревшей в клетке и тут же воскресшей в руках, с кроликом на дне шляпы и колодой танцующих карт, я поклонился и удалился со сцены.
Раньше я не понимал, почему людям так нравится, когда их дурят, но потом отец мне сказал, что это совсем не обман, а настоящее чудо. Людям, мол, надо в него обязательно верить, хоть изредка, хоть раз в год.
В итоге я обманывал людей, а они платили мне за это. Всё по-честному. Куда ещё честней…
«Ноги» ушли домой, а мы с Лиан ещё остались в гримёрной, если так можно было назвать обычную ширму за сценой, со столом и вещами на нём. Лиан снимала концертное платье, переодеваясь в брюки и свитер.
– Я не хочу всю жизнь пролежать скрюченной в этом гробу! – сказала она, вынимая шпильки из туго натянутого пучка.
– И я не хочу всю жизнь показывать фокусы, – сказал я, толком не зная, чего же хочу.
– Не говори так, у тебя талант, – она взяла меня за руку, – у тебя волшебные руки. Может, это мне надо найти вторую работу…
– Зачем, – удивился я, – денег вполне хватает.
Лиан поморщилась и отвернулась.
– Не говори мне об этих деньгах, – сказала она, складывая в пакет сценические туфли, к которым сама же приклеила стразы.
– А на что, по-твоему, я купил тебе эти серёжки?
Она дотронулась до брильянтовых серёг, что были единственной ценностью во всей её бедной жизни, и посмотрела на меня:
– Не хочу даже думать об этом.
– Я ради нас же стараюсь, Лиан, – сказал я и даже сам в это поверил. На самом же деле я старался ради себя, а она просто была рядом.
– Тебя в любой момент могут посадить или убить, – надула она свои пухлые губы.
– Посадить или убить могут кого угодно, ты слышала историю Рикардо?
– Фокусника из Италии?
– Да, вот его недавно посадили.
– Его партнёрша просто запуталась в цепях, – пожала плечами Лиан. – Она сама виновата, что выронила ключ.
– Но его же посадили! Это куда опаснее того, чем занимаюсь я.
– Мне всё равно не нравится, чем ты занимаешься, – складывала она реквизит в сумки.
– Это лишь другая сторона медали, Лиан, – поцеловал я её в напудренную щёку.
– Это другая сторона тебя, и она мне не нравится!
Другая сторона меня занималась и правда непотребным делом, но мне оно нравилось куда больше, чем работа на сцене, перед жующей толпой. Я любил дурить эту толпу, но не иллюзорно, а на полном серьёзе.
– Добрый вечер, – подсаживался я к любому пьяному господину за стойкой бара при том же отеле. – Не помешаю?
– Выпьем? – наливал он мне полную рюмку.
Я не любил спиртное, совсем.
– Конечно! – соглашался я, и пока мой случайный знакомый осушал свою целиком, я выливал содержимое, наполняя рюмки по новой.
Уходил я с таких посиделок с бумажником в заднем кармане.
Эти недоумки были до такой степени пьяны, что, обойдя посетителей по кругу, я однажды наткнулся на того, с кого и начал заход.
– Я потерял бумажник, – сказал он, опрокидывая очередную рюмку, наполняя и без того опьяневшее тело очередной порцией коньяка.
– Я угощаю, – положил я его же купюру на стол.
– Вы так добры!
И он был прав. Я и правда был добр. По крайней мере, ему не на что будет пить. Надеюсь, он купил билеты домой.
Я уже разгребал добычу на кухне под тусклым светом старого ночника, когда Лиан вышла из спальни.
Её ночная сорочка просвечивала, оголяя идеально гибкое тело. Пять лет назад она работала гимнасткой в цирке, но как-то раз сорвалась. Больше она так рисковать не стала и ушла из цирка. Точнее, это я её забрал. Мне нужна была ассистентка, женщина и художница по костюмам – со всеми тремя ролями она справлялась сама.