Выжить Книга вторая - стр. 14
Я этого делать не могла. И всегда была честной до ужаса. Мне пришлось пересмотреть свои убеждения и понять простую истину – принципы нельзя намазать на хлеб. Если хочешь выжить, нужно уметь крутиться, врать, идти по головам.
Успех – это не баночка с вкусными консервированными персиками. А история с предательствами и устранением конкурентов, с кучей лжи, мошенничеством и изворотливостью.
Моя напарница Любка умела приспосабливаться, поскольку рано осталась без матери и отца. Я же всего стеснялась. Как можно говорить, что беретки из Италии, если они шьются в каком-нибудь подвале прямо недалеко от той торговой точки, где мы их продавали, думала я?
Любка же, толстая, немного неуклюжая, но совершенно разнузданная бабища, проворно затаскивала прохожих в киоск и врала много и совершенно бессовестно.
Люди верили всему, что она говорила. Потому что моя напарница была убедительной и верила в свою же ахинею. И покупатели, как ни странно, тоже ей верили, что меня обескураживало.
Выросшая среди шпаны, Любка рассказывала, что она приехала из Питера, где живет ее бабка, учительница русского языка и литературы. Вся ее семья – это почти блокадники и интеллигенты в нескольких поколениях.
Только потом от соседок по прилавку я узнала о том, что никакого Питера не было и бабушек – учительниц и балерин тоже. Мать Любки была обычной потаскухой, жившей в коммуналках, отец – сидельцем. А саму Любку действительно воспитывала бабка, алкоголичка, которая в конце-концов сбагрила ту на попечение государства.
Об этом говорило косноязычие моей напарницы, ее громогласность и зацикленность на всевозможных вульгарных темах. Она не стеснялась вываливать о себе такие подробности, от которых волосы вставали дыбом.
– Ой, я сечас обосрусь от хохота. – Повторяла Любка, когда начинала ржать от своей же, часто неуместной шутки.
Она скупала без разбора всевозможный шмот у таких же товарок и выдавала все эти подделки за бренды. На тот товар, который мы реализовывали, она лепила степлером этикетки, заказанные в типографии, в которых на иностранных языках печатали одно вранье.
Но люди снова верили в то, что покупают брендовую вещь, а не подделку. Ведь Любка умела в этом убедить окружающих.
Она любила рассуждать о театрах, режиссерах, нахватавшись терминов у самых настоящих искусствоведов, которые вынуждены были торговать рядом с нами. Времена были ужасные. И самые умные и талантливые люди оказались вместе с таким отребьем, как Любка, в одном ряду.
И должны были с ней взаимодейстовать и ее терпеть. И периодически вступать с ней в перепалку, бранясь за клиентов или за место. А часто разборка перетекала в самую настоящую драку.
Любка могла вцепиться в волосы какой-то обидчице очень легко, расцарапать лицо, а потом точно так же быстро мирилась с какой-нибудь торгашкой и шла пить с той пиво.
И снова распространяться о подробностях своей жизни, выдумывая каждый раз невероятные сюжеты, которые стоило бы записывать.
Обыватели слушали очередной ее опус, открыв рты и хохоча, когда та комично изображала кого-то из тех, кому завидовала или ненавидела.
А ненавидела Любка всегда людей, действительно имеющих хорошую родословную, полные семьи, фундаментальное образование и тот старт в жизни, который дают своим детям обеспеченные и влиятельные родители.