Выжить, чтобы умереть - стр. 38
– Хорошо, – согласился он после долгой паузы, привалился спиной к стене и начал рассказывать, медленно и сбивчиво. Казалось, что этот разговор с дочерью для него – куда большее мучение, чем любые пытки и казни. – Она была лучше всех. Если бы она была жива, ничего бы этого не случилось. Она все хотела показать, насколько власть близка к народу, и ее зачем-то понесло ее в шахту вручать горнякам премии и медали за трудовую доблесть. Она могла спастись. Когда начался обвал, ей предложили подняться первой клетью, но она заявила, что не уйдет, пока не будет спасен последний рабочий. Тело так и не нашли до сих пор. Наверное, и не найдут уже. Глупость, конечно. А мне все хотелось быть не хуже других. А в Клуб допускали не всех… Удивительная Игра! Логика, интуиция, везение, азарт. Игра оставалась для меня единственным, что могло хоть как-то приглушить боль.
Анна заметила, что у него появился затаенный блеск в глазах, едва он заговорил об Игре. Даже сейчас он пытается найти себе оправдание…
– И ты сразу все проиграл?
– Нет, милая, не сразу и не все… Однажды выиграл. Крупно. Мы даже орбитальную базу на эти деньги построили.
– Не отвлекайся.
– Хорошо… Меня, конечно, предупреждали, что ставка слишком рискованна. Казино невыгодно разорять игроков, так что врать не буду – предупреждали… Но я почему-то был уверен в этой… Неважно. Уверен был, что выиграю. Миллиардов триста. Хватило бы на модернизацию флота, десяток заводов и новый порт. Дария бы воистину стала одной из величайших империй галактики.
– Не отвлекайся!
– Хорошо, – ответил он и почти на минуту замолк. – Все случилось так: я проиграл столько, что не рассчитаться, хоть тресни. Но я обещал, а потом отправился на Дарию. Год платил, а потом решил, что хватит. В конце концов, у нас все свое, и никакими экономическими санкциями нас не задушить. Но мне передали – если выплаты не возобновятся, они убьют… тебя. И никто ничего не докажет. И я начал снова…. Ежегодно – треть бюджета. На сорок лет. Что было дальше, ты знаешь, милая. Прости. Нет, не прощай. Не надо. Я не заслужил. А теперь дай мне спокойно умереть.
– Зачем? Зачем тебе умирать? – Она еле сдерживала слезы. – Если ты умрешь, то уже точно не сможешь ничего исправить. Если ты умрешь, я тебя точно не прощу! Никогда! Ты слышишь?! Никогда!
– Думаешь, мне надо твое прощение? – Он попытался повысить голос, но прозвучало это довольно жалко. – Мне здесь спокойно… И никто не заходит. Ждут, наверное, пока скончаюсь. Видимо, казнить или просто убить своего императора они решиться не могут, революционеры хреновы. От меня уже ничего не зависит. Ни-че-го…
Каменный пол тряхнуло, и стены начали осыпаться, бесшумно превращаясь в пыль, которую смело внезапно налетевшим порывом ветра. Анна вновь обнаружила себя в штурманском кресле, а ее лодыжки и запястья по-прежнему сковывали стальные скобы. Тейл тоже был на месте и, похоже, приходил в сознание.
– Ну, что нам снилось этой ноченькой? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал бодро и оптимистично.
– Ничего, – солгала она в ответ, ничуть не мучаясь угрызениями совести.
– А мне, собственно, уже все равно, чего ты там нагляделась. Главное – жива и умом не тронулась. Значит, моя миссия практически выполнена. Осталось только сдать тебя с рук на руки. – Он надавил затылком на подголовник, и замки расстегнулись. А вот подняться ему с первой попытки не удалось – видимо, ноги затекли от долгого пребывания в неудобном положении. Ему пришлось ухватиться за скобу, свисающую с потолка, вероятно, и предназначенную для таких случаев. Край рукава на секунду опустился, обнажив запястье, и Анна успела заметить на нем ссадину.