Выстрел в спину - стр. 16
– У вас что-то случилось? – Ирина снова попыталась улыбнуться.
– Очередная неприятность, Ирина, – Лева тоже изобразил улыбку. – Можно вас так называть? Какой же я ерундовый сыщик, если у меня на физиономии все написано.
– Вы славный сыщик, Лев Иванович, – Ирина все-таки улыбнулась. Помедлив, сказала: – Я не любила Павла, но лучше человека, чем он, не встречала. Павел был, по-моему, удивительно мужественный и порядочный человек.
– Когда вы познакомились с ним? – спросил Лева.
– В день свадьбы. Он был свидетелем Олега. Помню, товарищи Олега по спорту разобиделись, что пригласил свидетелем постороннего, не из команды. Олег очень уважал Павла, я даже ревновала порой. Павел относился к моему мужу несколько снисходительно, меня это раздражало, затем я поняла… – Ирина замолчала, взяла сигарету и неумело закурила.
– Что вы поняли? – спросил Лева.
– Так, не важно, – Ирина закашлялась.
– Ну а все-таки?
– Мне не хочется говорить на эту тему, – Ирина открыто взглянула на Леву, и он сказал:
– Когда вы поняли, что Павел любит вас? Он говорил об этом?
– Никогда! – быстро ответила Ирина. – Никогда, ни полслова.
«Так ли это?» – хотел спросить Лева, но не спросил. Как установить истину? Ирина производит впечатление человека открытого и честного. Нужны факты, а не впечатления. Если Ирина была с покойным в близких отношениях, то убийцей может оказаться либо Олег Перов, либо кто-то третий, пока неизвестный. Убийство из ревности на данном этапе розыска выглядит наиболее убедительно. Деньги же взяли, инсценируя ограбление, узнал-то о деньгах убийца, возможно, в последний момент. Ирина говорит, что не любила Ветрова.
– Павел любил меня, – сказала Ирина. – Я знала, удивлялась и восхищалась его любовью. Я совершенно ее не заслуживала. Павел не только не сказал ни слова, он не искал встреч со мной. Павел всегда оказывался рядом в нужный момент, умел помочь.
– То, что вы рассказываете, очень важно для меня, – после долгой паузы произнес Лева. – Чтобы найти врага Павла, мне необходимо понять его самого.
Ирина согласно кивнула, но окинула Леву таким взглядом, будто сказала: «Не дано вам, мелко плаваете!»
Лева догадался и покраснел. Когда он смущался, в нем вспыхивала красная лампочка, и Лева этой лампочкой управлять не научился, управлять – нет, а использовать – да. Он посмотрел на Ирину открыто, ничуть не скрывая своего смущения, и сказал:
– Пусть мне не дано понять Павла Ветрова до конца, но я обязан, – он выделил последнее слово, – стараться в силу своих возможностей. А вы, Ирина, обязаны мне помочь, – и повторил, растягивая гласные: – Обя-а-за-а-ны.
Несколько лет назад, в самом начале своей работы, Лева, нанося ответный удар, тем более женщине, да еще молодой и обаятельной, опускал глаза, давал человеку прийти в себя. Сейчас Лева смотрел Ирине прямо в лицо, не гипнотизировал, не угрожал взглядом, просто смотрел, как бы предлагал: сбросим маски, будем естественны.
– А то ведь нехорошо, Ирина, что вам хочется – вы рассказываете, не хочется – умалчиваете. Нехорошо, нечестно.
Лева любил и в неофициальных беседах, и при официальных допросах сводить все к сути, к конкретным понятиям: «хорошо и нехорошо», «честно и нечестно», «долг», «совесть». Он научился этому у отца. Лева запомнил не просто слова, он умел их говорить, обнажая их простую, но почему-то многими забытую суть.