Выстрел на Большой Морской - стр. 13
– Вот и договорились. Я сегодня же подам записку фон-Плеве о замещении должности; надо усилить кадром третье делопроизводство. И спасибо вам за важные сведения.
Глава 4
Рупейто-Дубяго и его колбасник
Выполняя поручение Благово, Лыков отправился на встречу с Демидовым, князем Сан-Донато. Адресат перехваченного Маковым письма жил в роскошном фамильном особняке на Сергиевской улице. Несметный богач оказался рыжим весноватым мужчиной средних лет с отёчным лицом и высокомерным взглядом.
Дабы беседа удалась, Алексей взял с собой коллежского советника Фланша, курировавшего в департаменте «Священную дружину». Фланш представил Лыкова князю и приказал ответить на все его вопросы, поскольку Алексей Николаевич выполняет высочайшее повеление. Демидов мигом утратил весь аристократизм.
– Князь, – сразу взял быка за рога Лыков, – кто такой Рупейто-Дубяго?
– Это бывший наш агент, брат восьмой степени. Кличка – Московский Баранчик.
– Странная какая кличка…
– Ну, это из представлений про Петрушку, вы же помните?
Лыков действительно вспомнил. Любимый герой уличного театра, наглый и дерзкий Петрушка, бил лакея, купца и даже полицейского. И вот, когда он уже совсем терял от безнаказанности чувство меры, из-за кулис появлялось загадочное могучее чудовище – Московский Баранчик – и сжирало негодяя.
– Зловещее получается прозвище. Он что, за палача у вас был?
– Навроде того. Напугать кого следует, приструнить. Жутковатый дяденька. Среди нас, белоручек, он выделялся: его ничего не стесняло. Опасный человек.
– Как же вы такого – и в дружину?
– Эти люди бывают весьма полезны в определённый момент! Рупейто – человек дела. Я, или Бобби Шувалов, или князь Щербатов – это тоже всё лигеры[8] – мы же сами не можем быть палачами! У нас, извините, духу не хватит; да и не умеем мы человека убить. А с террористами церемониться нельзя. Хватит уже – доцеремонились! Вот и призвали в братья нескольких таких, кому в обществе руки не подашь, зато им можно поручить грязные работы.
– Что конкретно он у вас выполнял? Из грязного…
Демидов замялся.
– Ну… вы же знаете, чем всё кончилось. «Священная дружина» распущена, а деятельность её признана государем… э-э-э… как бы помягче сказать… Действительно, ничего конкретного мы совершить не успели. Или не сумели. Создали отделения в 30-ти городах России и три заграничных: в Париже, Вене и Берлине. Отделения были даже и весьма многочисленные; в московском, к примеру, состояло более 15 000 человек!
– Ну, это всё дармоеды; вы мне о делах расскажите.
– Мы, например, организовали в столице патрулирование улиц, по которым проезжает государь! Семь главных улиц. Были старшие над улицами, которые постоянно наблюдали прохожих, и всё такое прочее…
Лыков, как профессионалист, при этих словах только усмехнулся:
– По проспектам, значит, прогуливались? Ну, дело хорошее, для здоровья полезное. А ещё что?
– Да так, собственно, и всё… Газету в Германии выпускали, проправительственную. Некоторые из наших собирались поехать в Женеву, вызвать там на дуэль и убить Бакунина с Тихомировым.
– Не поехали?
– Не поехали.
– Московский Баранчик под вашим началом что-нибудь совершил?
– Не припоминаю такого. Денег, правда, подлец, извёл много, и всё безотчётно. На оружие, на съём конспиративных квартир, на завербование агентов среди революционеров.