Высота смертников - стр. 6
Рассвет в деревне начинался так, как и в его станице. Засинелось в полях, как в степи. Ветер погнал крошки притоптанного снега, зазвенел льдинками вымерзшей и вытоптанной лошадиными копытами лужи. Пахло печёным тестом. Где-то ставили в печь хлебы. Должно быть, сейчас уже проснулись и его дочери. И помогают кормить скотину, подметают баз и чистят картошку. Полтора месяца назад Донец написал домой письмо. Ответа до сих пор не получил. Письма в роту приходили из Киева и Могилёва, из Новгородской и Витебской областей. Донцу из Ростовской области шло бы не дольше. Не пришло. И теперь он не находил себе места.
Серко заржал под навесом, прочуяв хозяина ещё издали. Донец свернул к стойлу, где ночевали кони разведвзвода и других служб. В дом решил не заходить.
– Ну что, Серко, скучаешь? Скучаешь…
Конь перекинул голову через высокую жердь и толкнул хозяина в плечо, втянул воздух, обнюхивая шинель, и начал теребить тёплой чуткой губой воротник, пропахший табаком.
– Ну? Что? Да нет, братец, кровью от меня сегодня не пахнет. Не пахнет…
Конь ему достался хороший. Никогда у Донца не было такого доброго и умного коня. Однажды во время зачистки деревень от партизан и остатков кавкорпуса генерала Белова их взвод попал в засаду. Многих перебили в первые же минуты боя. Два «максима» и «дегтярь» секли фронтальным и косоприцельным огнём. Пуля пробила Донцу руку. Но кость оказалась не задетой. Он пришпорил Серка и погнал его по лесной тропе назад. Конь нёс как угорелый. Когда собрались на опушке спустя несколько часов, оказалось, что в живых от взвода осталось двенадцать человек, и те все были переранены по нескольку раз.
Почти весь сахар, который Донец получал по пайку, он отдавал коню. Более верного и надёжного товарища, чем Серко, в Боевой группе Радовского, да и на всей войне, у Донца не было. Кого носил Серко до того, как попал в руки Донца? Должно быть, какого-нибудь командира. Такие кони в руки к простым кавалеристам не попадали. Донец это знал. Иногда, тоскуя по своим родным, он разговаривал со своим конём:
– Вот кончится война… А, Серко? И поедем мы с тобой ко мне на родину. В нашу станицу. На Дон… – И гладил коня по чуткой вздрагивающей шее, и спрашивал в самое ухо, шёпотом: – А ты, случаем, сам-то, не с Дона ли? А, Серко? Может, мы земляки? Родня?
Сёдла висели рядом, у стены. Донец взял своё. Выложил из гнезда воротную жердь, вывел Серка, перекинул седло через мышастую спину. Часовой, стоявший возле крыльца, окликнул Донца. Донец устало отмахнулся ему рукой и ничего не ответил.
– Ты куда собрался? Твои давно спят, – снова сказал часовой.
– Мои… – ответил он, не поднимая головы. – Мои, если живы, уже на ногах давно…
Он подтянул подпругу, перекинул через голову Серка повод и ловко вскочил в седло. Серко, почувствовав седока, нетерпеливо переступал передними ногами, шумно втягивал ноздрями морозный воздух. Донец повернул его в проулок, легко придавил шпорами. И Серко послушно стал набирать ход и вскоре пошёл хорошей рысью. В конце проулка виднелось поле. За полем лес. Часовой снова окликнул. Послышались другие голоса.
– Донец! Назад!
Донец оглянулся. В проулке стояли двое. Радовский и начштаба Турчин.
– А, господа офицеры! – удивлённо и зло крикнул он, резко развернул коня и поскакал прямо на них. – Вас-то мне и надо! – Он вытянул плетью Серка и тут же выхватил из ножен тяжёлую драгунскую саблю.