Высокие устремления. Высокие отношения-2 - стр. 26
Рыжий очнулся, осознал себя. Тут же разлепил глаза – арбалетчик часто слышал, мол, надо сперва полежать, послушать, может, что полезное прозвучит рядышком. Но считал это надуманной херней и пьяной болтовней теоретиков! Кто болтает при беспамятном теле, тот развяжет язык и при очухавшемся пленнике!
Впрочем, мог и не открывать. Ничего интересного! Прямо перед носом изгибался киль, к которому тянулись прочие лодочные ребра с кучей хитроумных названий – шпангоуты, бимсы и иные стрингеры, не к ночи помянутые. «Скелет» покрывала плотно натянутая моржовая шкура. Рыжий мысленно выругался. В плне попадать вообще неприятно, а у уж унакам, в особенности! Вряд ли кто-то, кроме них.
Подтверждая неприятную загадку, за спиной загомонили, что-то радостно обсуждая. Возможно, удивлялись, что пленник не помер, задохнувшись от вони.
Рыжий попытался было подобрать под себя ноги, чтобы повернуться. Но гомон вмиг сменился возмущенным рыком. Его несколько раз пнули по бедру, а потом два раза ощутимо ткнули ножом в задницу. Тихо, мол, лежи и не дергайся!
Наемник прошипел сквозь зубы несколько замысловатых ругательств, но дергаться благоразумно перестал. А то ведь могут и в спину ткнуть, на всю длину клинка. Каменный, а все равно острый! Захотелось немного взвыть, затем стукнуться головой обо что-нибудь твердое, чтобы расколотить ее нахрен. Вот уж повезло, так повезло!
С другой стороны, раз не повезло с этим, должно же повезти с чем-то другим? К примеру, привезут его на самый главный остров и сделают самым главным вождем. Вручат главый вождевский жезл, наденут корону, обяжут собрать гарем из пары дюжин красавиц… А что? Почему бы и нет?
Развлекая себе подобными фантазиями – об успокоении речи и быть не могло, не дурак ведь – Рыжий валялся в носу байдары, чувствуя, как бежит тоненькая струйка крови, натекая в мотню. Арбалетчик снова завозился, делая вид, что хочет подняться.
Но ему на спину тотчас запрыгнул кто-то легкий, но злой. Дернул за волосы, поднимая голову – Рыжий чуть не обмочился от мысли, что ему свернут шею, мстя за соплеменника. Но ни ломать позвонки, ни резать, его не стали. Перед глазами потрясли короткой дубинкой, всей изрезанной глубоким узором, и что-то несколько раз протарахтели тонким голосом, то ли женщины, то ли подростка. Затем легонько стукнули по разбитому затылку. И снова что-то проговорили. Все с той же интонацией. Мы, мол, понимаем, что сейчас как встанешь, как всех поубиваешь!.. Но не вставай. А то убьем.
– Ага, ага, – промычал наемник. Значение некоторых слов он вроде бы даже понимал – очень уж звучание отличалось от привычного говора, слышанного в детстве и юности, но особой роли понимание не играло – и так ясно, что следовало лежать смирно, как положено благовоспитанной добыче. Наемник так и сделал. Лежал себе, уткнувшись лицом в покрышку из моржовой шкуры, чувствуя, как мерзнет лицо. И слушал.
Когда-то, очень-очень давно, он здесь бывал. Ну как «бывал»… Два рейса матросом, рейс охранником-стрелком. Потом, перед четвертым рейсом, решил для себя, что на суше воевать приятнее. В общем зачете, совсем не старожил. Но нахватался.
Лучше утонуть, чем стать пленником унаков! Те, кто считает себя потомком касаток или плодом любви человеческой женщины и медведя или ворона, всех прочим в людской природе отказывает.