Высокие ставки - стр. 15

Квинтус весьма гордился Джоди, гордо выпячивая грудь и сияя от радости на ипподромах от Эпсома до Йорка.

С точки зрения Квинтуса, его сын Джоди, энергичный, умный и толковый, не мог сделать ничего дурного. Квинтус верил ему во всем. А он, несмотря на отсутствие мозгов, имел достаточный вес в обществе, чтобы повлиять на мнение официальных лиц.

Как и говорил Джоди, мне не удастся ничего доказать. Если я хотя бы намекну, что он меня обворовывал, Джоди натравит на меня адвокатов и вся махина Жокейского Клуба встанет на его сторону.

– И что вы намерены делать? – спросил Чарли.

– Не знаю, – я слабо улыбнулся. – Наверно, ничего.

– Это же несправедливо!

– Любое преступление несправедливо по отношению к жертве.

Чарли сделал гримасу по поводу того, как дурно устроен наш мир, и попросил счет.

На улице мы свернули налево и пошли по Бошам-плейс. Как оказалось, мы оба оставили свои машины за углом, на Уолтон-стрит. Вечер был холодный, облачный, сухой и ветреный. Чарли спрятал уши в воротник пальто и натянул теплые черные кожаные перчатки.

– Ненавижу зиму! – сказал он.

– А я ничего против нее не имею.

– Вы еще молоды, – сказал он. – Вы просто не чувствуете холода.

– Ну, не так уж я и молод. Мне тридцать пять.

– Практически младенец.

Мы свернули за угол, и на нас яростно набросился ледяной, как в Арктике, ветер.

– Ненавижу! – повторил Чарли.

Его машина, большой синий «Ровер-3500», стояла ближе, чем мой «Ламборджини». Мы остановились у его машины, и он отпер дверцу. По улице навстречу нам шла девушка в длинном платье. Ветер рвал ее юбку, и ее волосы полоскались на ветру, как знамя.

– Очень содержательный вечер, – сказал Чарли, протягивая мне руку.

– Не то, чего вы ожидали, – сказал я, пожимая ему руку.

– Это, пожалуй, даже интереснее.

Чарли открыл дверцу и сел в машину. Девушка в длинном платье прошла мимо, цокая каблучками по мостовой. Чарли пристегнул ремень, и я захлопнул дверцу.

Девушка остановилась, постояла в нерешительности и вернулась к нам.

– Извините… – сказала она. – Я хотела спросить…

Она вроде бы передумала и замолчала.

– Не могли бы мы чем-нибудь помочь? – осведомился я.

Американка, лет двадцати с небольшим, и явно ужасно замерзла. На плечах у нее была лишь легкая шелковая шаль, а под ней – легкое шелковое платье. Без перчаток. В золотых сандалиях. Золотая сетчатая сумочка. В свете уличных фонарей ее лицо казалось совершенно белым, и она дрожала крупной дрожью.

– Садитесь ко мне в машину, – предложил Чарли, опуская окно, – спрячьтесь от ветра.

Девушка покачала головой.

– Наверно, я… – она повернулась, чтобы уйти.

– Не глупите, – сказал я. – Вам нужна помощь. Не отказывайтесь.

– Но…

– Скажите, что вам нужно?

Она еще немного поколебалась, потом наконец решилась:

– Мне нужно немного денег!

– И все? – сказал я, выуживая из кармана бумажник. – Сколько?

– На такси… до Хэмпстеда.

Я достал пятерку.

– Этого хватит?

– Да. Я… куда их вам прислать?

– Да не беспокойтесь.

– Нет-нет, я верну!

– Да он это добро пачками считает, – сказал Чарли. – Не обеднеет он от одной пятерки.

– Дело не в этом, – возразила девушка. – Если вы мне не скажете, куда их вернуть, я не возьму.

– Смешно спорить о морали, когда вы совсем замерзли, – сказал я. – Меня зовут Стивен Скотт. Мой адрес – Риджентс-парк, Мальтхауз. Присылайте – дойдет.