Вышитые кровью - стр. 12

Но вот дверь снова открылась. Элайза пересекла мостовую и остановилась возле приёмной частного детектива. Лидии казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Надо бежать наутек, уносить ноги. Они её найдут.

Секунда ожидания длилась вечность. Но после наступило спокойствие. Волоча тяжёлый чемодан, Элайза спешила куда-то прочь.

Она поверила.

Тогда. Под Лидсом, 1878

После пробуждения у Лидди было не больше пятнадцати минут, чтобы заправить кровать и умыться, почистив зубы древесным углём. Она научилась делать это очень быстро, отчего каждое утро у неё оставалось время незаметно достать тетрадку и зачеркнуть в самодельном календаре квадратик – новый пришедший день. И тогда она точно знала, что наступило пятнадцатое июня. Лидди находилась в богом забытом месте уже сто восемьдесят три дня.

Если ад существует, она точно туда попала.

Но хотя бы пришло лето. Дни стали ярче, забегали солнечные зайчики по железным столам. Ночью не приходилось мёрзнуть под тонкой простыней. Иногда даже было жарко. Жарко для севера, конечно. По воскресеньям их стали выводить на улицу, всего раз в неделю подышать воздухом. Но лучше, чем ничего. В эти моменты в душе зарождалась небольшая надежда, что всё это не навсегда.

Лидди ни с кем так и не подружилась. Иногда перекидывалась парой слов с Сэмом. По правде, дружить было некогда, работали они по шестнадцать часов. Шили набивные игрушки, перчатки, чулки. Иногда декоративные штучки для дома – всё, для чего требовались проворные детские пальцы.

«Лэнгли и партнеры» были большим производителем и делали всё подряд и всегда вручную. Нет, не для того, чтобы сэкономить на станках. Ручные изделия стали цениться дороже, когда пришла промышленная революция. И позволить их себе могли только богачи, так сказал Сэм, он был очень умный. Жалко, что ему так не повезло. Мать сама отдала его на фабрику за долги. Взаправду. Никто его, как Лидди, не похищал.

После завтрака дети прошли в мастерскую. Их ждали двадцать пять фунтов бархата и заказ на сто пятьдесят декоративных подушек. Работы на целый день. Лидди принялась за выкройку. Теперь она умела всё: шить самые мелкие и сложные детали, – но нисколько этими навыками не гордилась. Она только и мечтала забыть, как держать нитки с иголкой, и выкинуть их навсегда.

Перед началом работы она незаметно отрезала белую нить, вдела её в игольное ушко и сделала себе новые сережки. Позолоченные колечки, подаренные папенькой, у неё украли. Иначе и быть не могло. Она всегда засыпала в них, а однажды проснулась с пустыми дырками в ушах. Плача искала колечки под кроватью, облазила всё, но ничего не нашла. Тогда она и поняла: кто-то из девчонок позарился на них. Конечно, не для того, чтобы красоваться на фабрике. Не дуры же они. А чтобы подкупить охранника: он иногда привозил из города конфеты и разные вещицы. На них сережки и обменяли. Лидди решила, что не будет ни с кем дружить теперь уж точно. И так не хотелось, а после такого предательства и подавно.

Через час после начала смены дверь мастерской отворилась. В комнату ввели испуганную девочку, на вид ровесницу Лидди. Щеки её были пухлее. А волос – совсем белый и кудрявый, полная противоположность черной смоли Лидди. Новенькая. Последнее время не часто они здесь появлялись.