Выше звезд и другие истории - стр. 47

Хезер на трамвае доехала до центра, взяла в «Хертце» напрокат паровой «форд-стимер» и поехала по Девяносто девятому шоссе. Настроение у нее было приподнятое. Черная Вдова выслеживает добычу. И почему она не стала сыщиком, вместо того чтобы сидеть в занюханной конторе и возиться с глупыми гражданскими исками? Она ненавидела юриспруденцию. В этой сфере надо быть нахальным и напористым. Она была не такая. Она была существо стеснительное, хитрое, лукавое, чешуйчатое. Ее уязвляли французские бестактности.

Машинка выскочила за городскую черту довольно быстро, потому что пригородов, которые раньше тянулись вдоль западных шоссе бесконечными кляксами, больше не было. Когда в восьмидесятые свирепствовала чума и в некоторых районах из двадцати человек еле выживал один, пригороды утратили привлекательность. До ближайшего магазина ехать и ехать, бензина не достанешь, а вокруг типовые двухуровневые особнячки, полные трупов. Ни помощи, ни провизии. По лужайкам, заросшим лопухами и подорожником, носятся стаи огромных, в былые времена престижных собак – немецкие овчарки, афганы и доги. Панорамные окна трескаются. Кто придет вставить новое стекло? Люди стеклись в старый центр города – поближе друг к другу, пригороды же сперва достались мародерам, а потом сгорели. Как Москва в 1812-м: то ли вандализм, то ли несчастные случаи. Просто они стали никому не нужны, вот и сгорели. Теперь на месте бывших «Кенсингтонских резиденций», «Лесных поместий» и «Тихих лощин» акр за акром рос кипрей, из нектара которого пчелы делают лучший мед.

Солнце уже клонилось к закату, когда она переехала через Туалатин, чьи неподвижные воды лежали шелковой лентой меж лесистых берегов. Вскоре слева от уходящей на юг дороги взошла луна – желтая, почти полная – и начала на поворотах засматривать Хезер из-за плеча. Что-то в этой луне было тревожное, уже не хотелось с ней переглядываться. Она больше не символизировала, как на протяжении тысяч лет, недостижимое и не казалась, как в последние десятилетия, символом достигнутого, но напоминала о потерянном. Украденная монета, обернувшееся против тебя самого дуло твоего пистолета, круглая дыра в небесной ткани. Луной владели пришельцы. Их первым актом агрессии – когда человечество впервые заметило их присутствие в Солнечной системе – стало нападение на лунную базу. Находившиеся под куполом сорок человек погибли страшной смертью от удушья. В то же самое время, в тот же день пришельцы уничтожили российскую космическую платформу на земной орбите – причудливое, красивое сооружение, похожее на опушенное семечко чертополоха, с которого русские собирались запускать корабли к Марсу. С отступления Чумы прошло всего десять лет, человечество, как феникс, только-только восстало из разрухи и пепла, чтобы лететь в космос, к Луне, к Марсу – и вдруг это. Бесформенная, бессмысленная, безъязыкая жестокость. Глупая ненависть Вселенной.

За дорогами уже не ухаживали, как в те годы, когда шоссе правили миром, – на пути возникали ямы и выбоины, но Хезер часто удавалось разгоняться до максимально разрешенной скорости (сорок пять миль в час). Она ехала по широкой, залитой лунным светом долине, раза четыре или пять пересекла речку Ямхилл, проехала через Данди и Гранд-Ронд (первый поселок – живой, второй – брошенный и мертвый, как Карнак) и наконец добралась до гор, до лесов. Старинный деревянный дорожный знак: «Лесная дорога имени Ван Дьюзера» – территория, в стародавние времена отвоеванная у лесопромышленников. Не все американские леса пошли на типовые дома, бумажные пакеты и воскресные комиксы. Кое-что еще осталось. Съезд направо – заповедник «Саюсло», и тоже не какой-нибудь вшивый питомник с пеньками и дохлыми саженцами, а дремучий лесище. Лунное небо заслонили черные кроны гигантских тсуг.