Выше стен - стр. 23

Скорбно киваю, но не чувствую за собой вины.

Потому что я знаю его.

Знаю, поэтому и доверяю.

У Свята красивая душа — как у мамы и Андрея. И мой сводный брат, вероятно, тоже чист душой.

История Свята даже немного перекликается с историей Славы, но есть одно большое но — в отличие от него, мой неведомый сводный брат несправедлив к отцу.

Маме всегда приходилось со мной нелегко, но Андрей, навещая нас в нищете оклеенной театральными афишами комнаты, выслушивал меня и искренне вникал в проблемы, а его напутствия всегда достигали моих неправильных мозгов. Отчим, единственный во всем мире, помогал мне и маме, с его помощью я смогла попасть к крутым специалистам-мозгоправам, каких не было в нашем городке. И предстоящая вторая ступень реабилитации тоже стала возможной.

Он как никто беспокоится и о сыне — по сей день часто звонит бывшей жене и самому Славе, но они не отвечают или бросают трубку.

Тогда Андрей становится бледным, молчаливым и задумчивым, и оттаивает только в присутствии мамы.

Мне обидно за Андрея. И очень хочется вразумить сводного брата.

Божественные запахи еды лишают остатков разума, но я креплюсь — залезаю на подоконник и, прислонившись спиной к черному зеркалу стекла, наблюдаю за мамой — вооружившись прихватками, она вынимает из пышущего жаром ада духовки запеченную форель, фыркает и чертыхается.

Миниатюрная, светловолосая, улыбчивая и скромная... Интересно, а какая мама у Славы?

— Ма, Андрей решил расстаться с женой из-за тебя? — брякаю я, но мама спокойно разворачивает фольгу, отделяет лопаткой добротный кусок и аккуратно перекладывает в тарелку.

— Что ты. Это случилось задолго до нашего знакомства. В этом нет ничего удивительного, Регина. Люди меняются, перестают видеть и чувствовать друг друга... Они продолжали жить под одной крышей, но, когда Андрей нашел квартиру и выплатил отступные, Аля ушла. Ну а Слава... Слава — совершеннолетний, физически развитый парень. Он сам принимает решения, и Андрей, к сожалению, не вправе привести его силой...

Мама осекается и испуганно смотрит на меня, но оптимистичная улыбка тут же озаряет ее тонкие черты.

Все-таки мама — прирожденный дипломат: не сдается, даже допустив оплошность, а ее мягкий вкрадчивый голос может усмирить разъяренную кобру. После всего, что приключилось со мной в детстве, это немудрено. Но она никогда никого не осуждает и умеет находить нужные слова. Они с Андреем — идеальная пара.

— Я спросила, потому что тот парень... — Я спрыгиваю с подоконника и в нетерпении кружу у стола. — Он... прошел через подобный опыт. Его папа выставил их с мамой из дома и обзавелся другой семьей. И парень очень страдает.

Мама выдает мне вилку и салфетку и хмурится:

— Как, говоришь, его зовут?

— Мам, выключай гиперопеку. Неважно! Вы и так всех мальчишек отвадили, хочешь, чтобы и этот сбежал? Не забывай, доктор велел предоставить мне максимальную свободу действий и самовыражения. Хватит пугаться моих разбитых коленок!

***

Я долго не могу уснуть — разглядываю огромные голубые звезды в черноте окна и гадаю, в какой стороне расположено волшебное место с потрясающим, завораживающим, щемящим сердце видом на уютные жилища счастливых людей.

Уверена, Свят еще никого туда не приводил. И я бы очень хотела побывать там снова.

Сладко потягиваюсь и улыбаюсь в темноте.