Выше ноги от земли - стр. 12
– Придел у храма ремонтирую. Сижу вот считаю. Работнички куда-то тыщ десять увели.
Федор выпил.
– Как дети?
– А что дети? Что им будет? Бегают туда-сюда. Покоя нет. Вот тебе хорошо, Илюш, дома тихо, спокойно… – тут Федор осекся. Он обернулся на Илью с безумным от вины взглядом. – Прости-прости, Илюш! Вот я дурак!
– Ты просто пьяненький, Федя. Пошли домой.
Федор чуть не плакал. Он покачал головой, потом разинул рот и хотел что-то сказать, но ничего не сказал. Он пригладил бороду, собрал в одну кучу бумаги на столе, накрыл их ладонью.
– Прости! Я не знаю, как ты там один в этой тишине.
– Работой спасаюсь.
Руднев сидел, чуть подавшись вперед, подпирая себя черствым взглядом. Он был пуст.
– Ну… Оно и верно. Ты от бога врач, – нашелся он.
– Тут, знаешь, одного мальчика привезли… Мне показалось даже, что это Ванька.
Руднев подумал, что зря сказал. Он вращал бокал и глядел, как пена цепляется за его стенки. Потом он посмотрел на удивленного Федора.
– Похож, что ли, так?
– Наверно. А может, еще чего.
– Ох-ох, Илюш! – закудахтал Федор, собираясь, кажется, снова плакать.
– Больше года прошло.
– Да ведь правда. А кажется, вчера. Упокой, Господи, души раб твоих…
– Ну хватит вот этого…
Руднев кончил с пивом, отставил пустой стакан на соседний столик.
Они вышли на улицу и зажмурились от света.
– Ты иди, Илюш, а у меня дела еще.
– Какие у тебя дела? Ты до этих дел сам не дойдешь.
– Дойду. Иди. Иди высыпайся.
Федор прилип к стене.
– Нет уж! Я тебя не брошу. Иначе Оля мне голову отвинтит. А должна бы тебе.
– Не отвинтит. Не нужна ей моя голова.
– Прям не нужна?
Федор прошелся вдоль стены, отстраняя помощь.
– Не любит матушка меня.
И, сказав это, он нашел в себе силы выпрямиться и пройтись по прямой. Руднев догнал его. Они шли дальше.
– Не говори ерунды.
– Она разводиться хочет.
– Это чего вдруг?
– Устала, говорит. Денег нету. Меня дома нету. На службе с утра до ночи, в выходные – внехрамовые требы, теперь ко всему прочему ремонт этот… Дети без отца растут. Терпение кончилось. Смирение кончилось. И у ей, кажется, любовь кончилась.
Ветер поднял его волосы.
– Как же вам разводиться?
– Как всем. Такой же грех.
– И в чем же выход? Если она без тебя останется?
– Ей в этом и видится выход.
Они вошли в подъезд, поднялись на последний этаж.
– Слушай, у меня дома иконы от Саши остались, – сказал Руднев, видя, что Федор медлит заходить к себе. – Хотел тебе отдать, да все забываю.
– Иконы?
– Да. Много их. Может, ты заберешь?
– Давай гляну, – пожал плечами Федор и вошел следом.
Руднев встал у двери, ведущей в спальню, подергал ручку. Дверь была заперта.
– Не помню, где ключи. Я спальню закрыл, а где ключи, не помню… Сейчас.
– Где ж ты спишь?
– В комнате, на диване. Я ее давно закрыл. Не хожу туда.
Руднев ушел на кухню, вернулся с ножом. Поковырял лезвием дверной замок.
– Да не надо, Илюш! – остановил его Федор, испугавшийся взлома. – Ну что ты портишь?
Он стоял в коридоре и наблюдал, как напрягается лицо Руднева. Лезвие было тонкое. Оно мягко скручивалось от стараний и никак не брало, никак не брало. До Федора вдруг дошло, что это за комната, в которую пытался попасть Илья.
– Илюш, ладно! Сейчас изрежешься!
– Ну!
Руднев дернул дверь на себя.
Он сам не ожидал, что рывок получится такой силы. Ручка вылетела из замка, и тот развалился надвое. Дверь распахнулась.