Выпускной. В плену боли - стр. 17
— И мне что с этого?
— Возможно…
— Невозможно! Потому что Света жива! Он сейчас решит, как потребовать выкуп, и сразу отзвонится.
— Максим Игоревич, — пытается влезть Серёга, но отец и слушать не хочет. Просто встаёт и бьёт его в нос. Остальные тут же головы опускают. Я оставляю бокал.
— Давай, я съезжу. Просто посмотрю
— Сиди, блядь! Мне ещё сына потерять не хватало. Ну, что ты встал! Поехали смотреть! Маньяк в округе давно бродит, но обычно молодых берёт, Лана не в его вкусе.
— Я понимаю, но проверить стоит, – скрываются они за дверью, а у меня по коже мороз. Шок после похищения матери прошёл. Я почти не спал. Только пил. А теперь ещё про маньяка этого. Забыл совсем. Зато теперь понятно, почему мама так отчаянно просила, чтобы я сам забирал Асю с той дороги. А как она сегодня добиралась?
— Серёг, ты нормально? Нос сломан?
— Жить буду. Попросить чего хотели? - вытирает он кровь, а мне его поторопить охота. - Съезди до школы, забери Чебрец.
— Понял. Что ей сказать?
— Про что?
— Ну, про это, — обводит он рукой. – Спросит же.
— Что это не её дело. Да и не думаю, что кто-то в курсе, — говорю и, наконец, покидаю библиотеку. Невольно мимо фотографий прохожу. На них семья наша. Относительно счастливая, хотя мне и казалось всегда, что родителям больше они сами интересны, чем мы. Куча педагогов, куча репетиторов и тренеров. Словно вот им прямо необходимо от нас избавиться. Пусть и такими благими намерениями. Но я бы не хотел других предков. Мои всё равно самые лучшие. И мать. Пиздец будет всем, если с ней что-то случится. Отец не просто по головам пойдёт, он оставит за спиной выжженную землю и детей, которыми перестанет интересоваться.
Она ж ещё и беременна.
Сколько я так простоял, хрен знает, просто смотрел на счастливые лица на фотографиях. Смотрел и желал, чтобы всё с мамой хорошо было. Пусть они и дальше только друг о друге думают, только живут. Долго, долго.
И Чебрец пусть живёт.
Закрываю глаза, надеясь, что это будет какая угодно девушка, только не Чебрец, свернувшая от автобуса не туда.
Вздрагиваю, когда дверь входная открывается, и входит отец. Напряжённый, да. Но от него веет спокойствием и уверенностью.
— Пап?
— Я же говорил, молодая.
— Чебрец? – всё тело коркой льда охватывает. Перед глазами её белое тело, покрытое синими прожилками вен, по которым больше никогда не забурлит кровь.
— Кто? Ася твоя? Нет. Волосы крашенные. Твоя же вроде натуральная.
— Она не моя.
Отец вглядывается в портрет матери. Красивая, ласковая, самая лучшая.
— Она вернётся. Я скорее сам сдохну, но её верну.
— Думаю, она это знает.
— Знает. Нахрен, в это дерьмо ввязался. Нахрен она поехала Лену провожать, предупреждал же.
— Она и так её редко видит. Мне кажется, если у неё дочка в этот раз будет, она никуда больше её не отпустит.
— Тут ты прав.
— Максим! — влетает помощник. – Звонок!
Мы спешим в библиотеку, и я, кусая ногти слушаю, как отцу рассказывают про условия освобождения супруги. Двадцать миллионов рублей. Почти столько и стоит земля, за которую отец боролся.
Отец уезжает в банк снимать деньги, а я, как зверь в клетке, мечусь по комнате. Появляется Сергей, рассказывает, что Асю до дома повёз отец, что стало для меня неожиданностью. Я помню, как он выглядел, но видел его последний раз очень давно.