Вынужденный брак, или Мама для дочки бандита - стр. 17
Я уверена, что, только заботясь обо мне отец предложил мне этот вариант…И дело совсем не в том, что Марсель Салазар предложил ему защиту и помощь в суде, показав какие-то важные документы, которые могут переломить решение судьи…
Ведь согласился же он с тем, что предложение Айдара Мухтарова, этого страшного человека в сером, в глазах которого клубится еле сдерживаемая страсть и похоть, стать его любовницей – вариант намного хуже, чем продать страничку паспорта с графой о семейном положении…
Нет…
А вот эта тень – Марсель. Эта большая, черная, мощная тень, края которой очень точно очерчены, четко обрисовывая сильные контуры его тела, точно принадлежит ему. Он многое не договаривает, многое скрывает, но я вижу в глубине его глаз зачатки порядочности, которые он прячет, скорее всего, даже от самого себя. Он словно камень, его сердце заковано в броню, я еще совсем его не понимаю, но знаю каким-то шестым чувством, что в чем-то ему, наверное, можно доверять.
Потому что к его массивной тени, как маленькая испуганная собачка, жмется его дочь. Дина – резкая, невоспитанная, противная, вся будто состоящая из выпущенных защитных иголок, но она, все же, ребенок. А дети могут отличить добро от зла…
А эта тень – я…Расплывчатая, серая, будто исчезающая…Она волнуется, дрожит, потому что все еще не уверена в правильности своего решения, однако понимает, что другого выбора у нее нет.
И не в силах больше мучить себя всеми этими мыслями, я закрываю глаза, пытаясь отрешиться от всех теней, которые начинают дьявольские пляски на потолке, подгоняемые моими мрачными предчувствиями…
— Где твой отец? Хочу с ним поговорить, — Дина сидит на большом барном стуле и облизывает пальцы – открыла банку с джемом и ложкой ест его сладкое содержимое. У меня сразу появляется кислый привкус на языке – не представляю, как можно есть столько сладкого с утра.
Девочка даже не поворачивается ко мне, но поза ее сразу становится напряженной. Волосы все также распущены, на лбу – подобие банта, и я замечаю на кугуруми в виде радужного пони красные вишневые следы от джема – банка явно открылась не с первой попытки.
— Если не скажешь, буду кричать, звать его, пока он не придет.
Девочка сжимает губы и поднимает глаза на меня, презрительно кривя губы, когда я встаю прямо перед ней, разделяя нас барной стойкой.
— Он уехал на работу. Приедет вечером.
— Ясно, — вздыхаю я и достаю из кармана сотовый телефон – хочу перезвонить ему, вспомнив, что вчера с его телефона пришел отчет о зачислении средств на мой счет.
— Он не любит, когда его беспокоят, — косится Дина на мой жест.
— А я и не беспокою, — набираю номер и слушаю гудки. Еще и еще. Еще и еще. Марсель не берет трубку. В глазах Дины светится злое торжество.
— Я же говорила, — хмыкает она и снова принимается за сладкое.
— У тебя попа не слипнется – есть столько сахара? — недовольная тем, что дозвониться до Марселя не вышло, срываю злость на мелкой пакостнице.
— Бе-бе-бе. А у тебя уже слиплась! — бурчит она.
— Не смей так разговаривать со взрослыми! — отчего-то теряю я терпение.
Дина тут же вскакивает на ноги. Бросает ложку на столешницу, и она, звонко ударившись о дерево, отскакивает и летит прямо на пол.
— Я тут главная! — кричит она. — Делаю, что хочу!
Беру крышку от джема, баночку, и сильно, так, что самой потом явно не получится открыть, демонстративно завинчиваю ее. Смотрю прямо в глаза девчонке, а та покрывается красными пятнами от злости. Думаю, моя демонстрация силы подкосила ее уверенность в главенстве в доме.