Выигрывать надо уметь (сборник) - стр. 67
– Вера… Вы только что сказали… Сказали, что вот я-то дома, а вы вроде того что в гостях… Знаете, я не возражаю… вернее, предлагаю… Давайте будем считать, что мы дома. А?
– Будем считать? А как будет на самом деле?
– Не придирайтесь к словам, Верочка! Вы меня поняли, и я вас понял… ведь приехала, сама приехала… ты же сама приехала…
Роман подался ближе, и Вера Петровна, не удержавшись, опрокинулась навзничь. Он не помог ей подняться, наоборот, навалился сверху тяжелым неповоротливым телом, задышал прерывисто, что-то забормотал невнятное, начал копаться в своих широких штанах на резинке, и вдруг она почувствовала его руки у себя на бедрах.
– Роман, и у вас нет никаких сомнений? Вы считаете, что так все и должно быть? Мы же сегодня впервые увидели друг друга. Вас это не смущает? – Она смотрела на него своими темными глазами, не отталкивая, но и не поощряя.
– Верочка… – Он потянулся к ней губами, ткнулся куда-то в щеку, в ухо. – Ты спрашиваешь о сомнениях… вот мы их и устраним, и не будет никаких сомнений… Должен же я убедиться, что ты подходишь мне… Вернее, что мы подходим друг другу…
Роман был слишком неповоротлив. Стоило Вере Петровне чуть повернуться и подтянуть к себе колени, как он грохнулся с узкого дивана на пол. Его позу можно было бы назвать непристойной, но в таких случаях непристойность вполне естественна.
– Приведите себя в порядок, – сказала Вера Петровна, вставая.
И почему-то заплакала.
Все-таки она была врачом и на многие вещи смотрела проще, чем большинство людей. Когда Клавдия Федоровна, так и не найдя шампанского, позвонила в дверь, Роман и гостья чинно сидели за столом и пили чай с пирогами. Роман рассказывал со всеми подробностями, какие бумаги он хотел сегодня подписать, к кому ходил, какие замечания делались, а Вера Петровна говорила о своих старушках, оставленных в далеком Поронайске, об их причудах, капризах, болезнях. Роман смеялся охотно, громко, долго, пытаясь сгладить свой промах.
– Я, кажется, напрасно уходила? – спросила Клавдия Федоровна, сразу почувствовав, что без нее в доме что-то произошло.
– Похоже на то, – невесело улыбнулась Вера Петровна.
– Он все испортил?
– Ну почему же все… Мебель в сохранности, посуда на месте, окна целы…
– Верочка, вы только не торопитесь с выводами, ладно? Мужику слегка за тридцать… С вами наедине мало кто устоит, уж вы мне поверьте. Да вы и сами знаете…
Оставшиеся до отъезда два дня прошли как нельзя лучше. Вера Петровна почти сроднилась и с Клавдией Федоровной, и с Романом. Когда все собирались за столом, он говорил о больших делах, которые ему приходится решать, какие уважаемые люди стремятся заручиться его поддержкой, подробно рассказал, как ездил в Болгарию, а Вера Петровна, помня раздутый от бумаг портфель, почему-то не очень верила, полагая, что важных бумаг не может быть так много, но говорила больше о заброшенности Поронайска, о смешных случаях с больными, об островных туманах и дождях. Роман и Клавдия Федоровна воспринимали ее рассказы всерьез, не видя в них своеобразного протеста, не чувствуя, что гостья попросту подыгрывает в их стремлении казаться значительнее.
А между тем Роман все больше привязывался к Вере Петровне, он даже предлагал сделать ей больничный лист, чтобы она могла задержаться еще хотя бы на недельку.