Выиграть войну. Все по порядку - стр. 3

Советские войска в Западной Белоруссии. Республика воссоединяется и избавляется от насильственной полонизации. Вместе с тем 100 тысяч зажиточных (работящих) крестьян, предпринимателей и землевладельцев, согласно решению Сталина отправляются «на перековку» в ГУЛАГ. Такая же статистика по Западной Украине. В центре фотографии – советский бронеавтомбиль БА-10. Масса 5 тонн, экипаж 4 человека, броня 10 мм., пушка 45 мм., два пулемета. В последующих боях с Вермахтом эта машина проявит себя посредственно. Изготовлены 3 400 единиц. Репрессии (красивое слово, не передающее суть явления) затрагивают и начальственный состав РККА. Когда речь идет об этом, многие историки-публицисты переводят разговор на Михаила Тухачевского. Маршал этот (так же, как и все тогда) совершает некоторые ошибки и «перегибы» в Гражданской войне, военном строительстве, и служит своего рода образцом «правильного действия» карательной системы. Плох высший офицер или хорош, арест, истязания, расстрел, производят негативное действие на армию и народ. Из пяти маршалов Советского Союза в застенках НКВД погибают трое. Их судьбу разделяют 15 тысяч других военачальников. Излишний ум является отягчающим обстоятельством. Из мемуаров генерала А. Горбатова «Годы и Войны»: «…За столом сидели трое. У председателя, что сидел в середине, я заметил на рукаве черного мундира широкую золотую нашивку. «Капитан 1 ранга», – подумал я. Радостное настроение меня не покидало, ибо я только того и хотел, чтобы в моем деле разобрался суд. Суд длился четыре-пять минут. Были сверены моя фамилия, имя, отчество, год и место рождения. Потом председатель спросил: – Почему вы не сознались на следствии в своих преступлениях? – Я не совершал преступлений, потому мне не в чем было и сознаваться, ответил я. – Почему же на тебя показывают десять человек, уже сознавшихся и осужденных? – спросил председатель. У меня было в тот момент настолько хорошее настроение, и я был так уверен, что меня освободят, что осмелился на вольность, в чем впоследствии горько раскаивался. Я сказал: – Читал я книгу «Труженики моря» Виктора Гюго. Там сказано: как-то раз в шестнадцатом веке на Британских островах схватили одиннадцать человек, заподозренных в связях с дьяволом. Десять из них признали свою вину, правда не без помощи пыток, а одиннадцатый не сознался. Тогда король Яков II приказал беднягу сварить живьем в котле: навар, мол, докажет, что и этот имел связь с дьяволом. По-видимому, – продолжал я, – десять товарищей, которые сознались и показали на меня, испытали то же, что и те десять англичан, но не захотели испытать то, что суждено было одиннадцатому. Судьи, усмехнувшись, переглянулись между собой. Председатель спросил своих коллег: «Как, все ясно?» Те кивнули головой. Меня вывели в коридор. Прошло минуты две. Меня снова ввели в зал и объявили приговор: пятнадцать лет заключения в тюрьме и лагере плюс пять лет поражения в правах…

Это было так неожиданно, что я, где стоял, там и опустился на пол. В тот же день меня перевели в Бутырскую тюрьму, в камеру, где сидели только осужденные, ожидавшие отправки. Войдя, я громко поздоровался и представился по-военному: «Комбриг Горбатов». После Лефортовской эта тюрьма показалась мне санаторием. Правда, в камере, рассчитанной на двадцать пять человек, было более семидесяти, но здесь давали ежедневно полчаса прогулки вместо десяти минут через день в Лефортове.