Выбирая свою историю. Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов - стр. 49
Маленькая Венеция долго оставалась одной из сильнейших морских держав Средиземноморья: создала собственный торговый и военный флот, самую совершенную в Европе дипломатическую службу, сеть заморских торговых факторий, развернула собственное уникальное производство (знаменитого венецианского стекла и зеркал). Новгородское же боярство создавало свои богатства за счет экспорта природных богатств и вполне этим удовлетворялось.
Такая “сырьевая” эксплуатация обширных лесных колоний приносила колоссальные доходы боярству, но тормозила развитие передовых по тому времени отраслей. Новгородские молодцы-ушкуйники могли периодически устраивать дальние экспедиции на Север за пушниной да еще совершать лихие пиратские набеги на “низовые” города: “Проидоша из Новагорода Волгою из Великого полтораста ушкуев с разбойникы новогородскыми, и избиша по Волзе множество татар и бесермен и ормен… Новъгорад Нижний пограбиша… И поидоша в Каму, и проидоша до Болгар”, где с успехом “полон христьянский весь попродаша”. Однако новгородская торговля целиком зависела от более предприимчивых и технически оснащенных немецких купцов. Товары в Новгород и из него шли на немецких судах, поэтому новгородское купечество не могло соперничать и даже заключать равноправные договоры с ганзейцами, не говоря уж о морской торговой экспансии. Создание собственного флота было затруднено отсутствием морских гаваней.
Раннее участие в управлении облегчило новгородским боярам подчинение свободных смердов и горожан, а связи вотчин с городскими хозяйствами-усадьбами обеспечили боярству контроль за экономикой и политическое господство. Технический уровень новгородских мастеров был достаточно высоким, однако зависимость купцов и ремесленников (по раскопкам известно уже 150 таких “боярских” мастерских) мешала формированию профессиональных корпораций горожан – цехов, развивавшихся в западноевропейских городах. Эти обстоятельства, помноженные на общие причины слабости русского города, не дали возможности процветавшему и свободному Новгороду стать инновационным центром передовых технологий и форм производства на Руси.
Боярство смогло полностью подчинить своей воле как экономику, так и политические институты Новгорода. Но эта победа как раз и подрывала новгородскую самостоятельность. Еще в XIV в. черному люду было что защищать в республиканских порядках: сохранялось некоторое влияние горожан на “своих” бояр, а их зависимость от народной поддержки не позволяла резко усиливать налоговый гнет. Установление же после 1418 г. открытой олигархии объединило враждующие кланы, но фактически ликвидировало вечевой строй, а вместе с ним и желание “черных людей” защищать новгородские порядки. Социальная рознь ослабляла республику – как раз тогда, когда ей пришлось отстаивать независимость.
В отличие от тверских или нижегородских правителей новгородцы никогда не участвовали в борьбе за гегемонию на Руси. Новгородская элита, как правило, принимала к себе в князья того, кто становился великим князем Владимирским, что гарантировало от конфликта с Ордой. Власть любого, даже самого сильного князя была в новгородских владениях ограничена. Боярство получало огромные выгоды от сбыта мехов и транзитной торговли, и его мало интересовали политические события на “низу”, если они не задевали новгородских интересов.