Выбир-р-рай, Тамара - стр. 31
Машина останавливается, Света несёт какую-то чушь. Я почти ничего не слышу — у меня в ушах свистит.
— …Телефончик мне оставь, — зло хрипит Лихой. — Наберу на днях, покатаемся.
Заявление волка тяжело бьёт меня по голове. Глаза сами собой открываются. Сижу, не дышу и пошевелиться не могу. Ступор. Яростный, безмолвный, невыносимый ступор.
А моя напарница времени не теряет. Чирикает оборотню номерочек на бумажке.
Ну и с-с-света же ты Светка!
— Жду звонка, — она отдаёт кусок газеты Лихому и выходит из машины.
Где-то в глубине сознания у меня есть рубильник, который отвечает за «вкл-выкл» здравого смысла, и сейчас он опущен вниз.
Спектакль окончен.
— Сюда дай! — поворачиваю голову к оборотню и тянусь рукой к огрызку газеты в его пальцах.
— Оп-па! — Лихой широко улыбается. — Протрезвела?
— Дай сюда, я говорю! — пытаюсь отобрать бумажку.
Что мне это даст — не знаю, но безумно хочу порвать её. А обрывки в задницу Альфе запихать!
Он само спокойствие — дёргает рычаг под сиденьем, оно отъезжает назад, а я каким-то чудом оказываюсь верхом на звере. В поясницу упирается руль, а огромные тёплые ладони волка жадно сжимают мои ягодицы.
— Глянь, как завелась, — хрипит Альфа, припечатывая меня к твёрдому паху.
Тесно, горячо, стыдно. И безумно. Я только сейчас начинаю понимать, что жёстко сглупила. Лихой меня просто развёл. Как малолетку какую-то…
— Лапы убери, — шепчу.
— Так что там у тебя с Горынычем? — Лихой игнорирует просьбу и сильнее сжимает мою попу. — Шуры-муры?
Ещё один короткий рывок — и я взвизгиваю, цепляясь за спинку сиденья. Лихой легко пресекает попытку сопротивления и добирается губами до моей груди. Шерстяную кофту я благополучно оставила на работе, а тонкая ткань платья ни капельки не мешает Альфе. Спасибо тонированным стёклам — снаружи никто не видит этого позора…
Остановить зверя я не могу. И, кажется, не хочу.
Лихой стягивает платье с плеч, оголяя грудь, и теперь ему совсем ничего не мешает сводить меня с ума. Жадно забирает горячими губами отведавший сосок и рычит, сильнее прижимая меня к каменному стояку. Я едва не рву пальцами чехол сиденья и, всхлипнув, сама трусь промежностью о горячий пах зверя. Стон рвётся из моего горла, но исчезает в горячем поцелуе. Кожа на лице и груди горит, натёртая щетиной Лихого. Он не нежничает, а я от этого завожусь ещё сильнее. От прикосновений зверя меня словно током бьёт — немного больно, но возбуждение компенсирует лёгкий дискомфорт.
Оборотень чуть ослабляет хватку и торопливо стягивает с себя спортивные штаны. Дрожь дыхания одна на двоих, мой взгляд вниз — внушительный размер. У Лихого член не меньше, чем у Игоря. Хочется потрогать мощный ствол с налитыми венками, но у зверя другие планы. Его лапы у меня под юбкой — узкая полоска трусиков отодвинута в сторону и к влажному входу прижимается крупная горячая головка.
Один рывок волка — и всё случится. И назад не отыграешь.
— Стой-стой-стой… — шепчу, захлёбываясь словами.
— Не хочешь? — зверь напряжён до предела.
— Я… это неправильно. Так нельзя.
Переползаю на пассажирское — кое-как возвращаю трусики в исходное положение, натягиваю платье на плечи. Дрожь в покое не оставляет. Внизу всё сжимается и горит, требуя продолжения.
Лихой чертыхается, натягивает штаны и, схватившись за пах, упирается лбом в баранку. Ох, и гудят у него яйца, наверное…