Вы называете это автобусом? - стр. 11
Качок представился. Звали его Матвей Кузякин. Смешная фамилия при его внешности. Он повел нас внутрь барака, на второй этаж, где размещались каюты.
Моя каюта мне понравилась. В номере стояла удобная полуторная кровать, шкаф, стол и кресло. Имелась также дверь в санузел. На покрытой неброской бежевой краской стене висела репродукция картины Карла Брюллова «Последний день Помпеи», и это единственное, что меня смутило – не слишком жизнерадостный сюжет. Но я промолчала.
А вот Пятакова закатила скандал. С одной стороны, она хотела сдвоенную каюту, чтобы жить вместе с мужем, а с другой – хотела быть ближе к рубке. Но около рубки располагались каюты первого и второго пилотов. Один из находящихся на борту пилотов – Антон, рыжий конопатый парень, сказал, что готов с ней поменяться, но его каюта одноместная. А сдвоенная в автобусе вообще одна.
Тут в автобус влетел Макар Бархатов. Оказывается, он адвокат, встречался со своим клиентом и не мог приехать раньше. Так он сказал. Марик стал очень солидным. На голове уже наметилась ощутимая лысина, и брюшко заметно подросло. Но он, как и Протасов, пришел в костюме и белой рубашке с галстуком. В школе он дружил с Марселем. Их так и называли – Марик и Марсик.
Когда все расселились, стали ждать вечера. Фирма, зная о том, что это не просто экскурсия, а встреча одноклассников, приготовила нам банкет. Но я уже жутко хотела есть, поэтому пошла на первый этаж, где нашла кофемашину и автомат со свежими булочками. После того, как я перекусила за стоявшим около этого автомата столиком, я пошла к себе. Около своей каюты я заметила Пятакову. Она стучала ко мне в дверь.
– Пятакова, ты ко мне? – спросила я.
– Корсарова! – крикнула Виолетта.
– Ну да, ну да, – согласилась я.
– Ты тут одна из девчонок, – сказала Пятакова, – больше поговорить не с кем.
– Ну заходи, – пригласила ее я.
– Лер, как тебе наши ребята? – спросила Виолетта, присев на кресло и элегантно закинув ногу на ногу.
Я села на кровать, поскольку других мест в каюте не было.
– Да ничего, Летка, все узнаваемы, – ответила я.
– А Макар-то как растолстел! – заметила Пятакова.
– Да, он постарел что-то, – поддержала ее я.
– А Рыбаков такой серенький, неприметный, – продолжала охаивать одноклассников Виолетта.
– У него улыбка замечательная, – возразила я.
– Ну, мне он не улыбался, – с издевкой сказала Пятакова, – зато Гольдман – красавец.
– Да, Гошка хорош, – согласилась я.
– Ты еще не все знаешь, – загадочно проговорила моя одноклассница.
– В каком смысле? – осведомилась я.
– Вот тебе путевка как досталась? – спросила Летка.
– Так на работе дали, – я решила ей ничего не объяснять.
– А вот и нет, – возразила она, – это Гольдман тебе путевку оплатил.
– А ты откуда знаешь? – спросила я.
– Мне Гоша сам рассказал, – пояснила Летка, – он тебе путевку оплатил и Юре Толстоухову.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну, Юрке – потому что он врач. А тебе – не знаю почему, – с этими словами Пятакова противненько захихикала и подмигнула мне.
– Знаешь что, Пятакова, ты иди. Я спать хочу, – холодно сказала я.
Виолетта нахмурилась и, ни слова не говоря, вышла из моей каюты. «Обиделась, – подумала я, – ну и фиг с ней. Мы подругами никогда не были и не будем».
Я и впрямь приняла душ и легла вздремнуть. Но заснуть мне не удавалось. Мысль о Гошке крутилась в голове. С какой стати он оплатил мою путевку? Что он хочет от меня взамен? Он даже не слишком хорошо меня знает. То есть, про детство он, конечно, знает, но с тех пор двадцать лет прошло. Может, он книгу хочет опубликовать в нашем издательстве? Но тогда разумнее оплачивать путевку главреду, а не мне. В качестве любовницы он мог бы найти кого-то помоложе. Что еще с меня можно взять? У меня же ничего нет, кроме кошки и однокомнатной квартиры. А с его деньгами вряд ли он претендует на однушку.