Вверх на малиновом козле - стр. 20
Все-таки не выдержали они.
Какая, однако же, странная интонация. С издевкой, что ли.
Антон как будто даже нехотя оторвался от заоконных далей. Пусть подавятся его выдержкой.
– Ничего, ничего. Сервис хамоватый, а так…
Тоже шпилька.
– А че тогда в своем долбаном Сочи не отдыхаешь? – уже безо всякой ухмылочки спросил конвоир.
– Море грязное.
– Значит, наше тоже решили засрать?
Воздух напитан агрессией, так что сдетонировать могло в любой момент. Может, даже лучше, если это случится раньше.
– Че-то вы на коренных тоже не очень похожи.
– Че-то ты дерзкий.
Спокойно, спокойно. Да, так и надо – вести себя нахально. Антон уселся поудобнее, достал из-под себя пачку «Бонда», слегка придавленную, закурил.
Ему не больно (хоть и попав по пальцам), но обидно выбили сигарету из рук.
– У нас не курят, мудило.
И снова. В молчании старается движок. У того, кто за рулем, в волосатых пальцах, что лежат на руле, – своя сигарета, докуренная почти до фильтра; золотая печатка на пальце, или не золотая, – кто разберет, что это за шуты гороховые вообще…
– А у вас коврик плавится.
Что же, он будет хамить и дальше. Сигарета и правда не погасла, прилетев куда-то под переднее сиденье, слава богу, хоть не на ногу.
– По фигу, – отозвался водитель. Меланхолия. И со смешком, как будто опомнившись: – Новый купишь.
Вообще, если без ложного выпендрежа (и истеричного к тому же), то все складывалось плохо. Очень плохо. И надо бы не шутить с ними, а… Антон попытался подумать – что можно предпринять, пока не уехали слишком далеко (или слишком высоко). Он почти физически ощущал, сколько метров уплывает с каждой секундой… с каждой секундой, потраченной зря… сколько метров придется пробежать обратно. Эта спешка доставала особенно: в пустой голове мигало: «Сейчас! Сейчас!», как аварийная лампа, мешало думать. Не замышлять что-то, выбирая момент, а делать что угодно и только сейчас, – это-то и вгоняло в ступор.
Так. По порядку. Что в таком положении (физически) можно сделать вообще? Либо выпрыгнуть на ходу (двери у «Нексии», кажись, не блокируются с места водителя, да откуда), но скорость слишком большая, это они специально, гады; либо того же водителя задушить. Ну ладно, чистая фантастика (и потому-то второе казалось менее страшным, чем первое, – как менее реальное), – но если бы была струна… Ха, жаль, что он и правда не музыкант. Но в любом случае помешает мужик слева. А если заняться мужиком слева, то водитель… Прямо волк, коза и капуста. Он усмехается. Хладнокровие… Всегда сохранять чувство юмора, как отец. А что бы сделал отец? Наверняка сотворил бы что-нибудь, как в кино, «отжевал» бы машину, а этих уродов отправил в ущелье… Антон вдруг поймал себя на мысли, что только слышал об отцовских подвигах (не Бонд, конечно, но все же, – отец же прошел Чечню и многое…), но ничего похожего не может представить в реале. Это все лишь внешняя оболочка… легенда… Слова.
– Куда мы едем?
Он все-таки спросил, бросил валять дурака, потому что надо было ломать ситуацию.
– К Хамету.
От неожиданности, что ему вообще ответили нормально, и от общего истеричного состояния – он внезапно для себя же и рассмеялся.
– Хамет – не родственник Ахмета?
– Вот про Ахмета и поговорим, – мягко ответили ему.
«Ты дошутишься», – сказал Антон себе, обозлившись, решив уже прыгать, он вдруг заметил, что спутники как будто потеряли к нему интерес. Их что-то стало сильно беспокоить. Антон не сразу понял, куда они напряженно поглядывают – в зеркало заднего вида; обернувшись, увидел – за ними ехала милицейская «семерка» или «пятерка».