Вверх на малиновом козле - стр. 13
– Нет, не надо, ты что?.. Они стоят почти штуку. А у меня на работе полная пачка… Да сейчас пройдет потихонечку…
А вокруг них шла совсем другая, случайно открывшаяся жизнь: дворы ветхих домиков, буйные огородики; бабы на скамеечке; худющий мужик, будто обтянутый чужой кожей, а в руках топорик… Все эти люди созерцали поток заруливших в их мир инопланетных машин; водители «лексусов» и «мерсов», пассажиры неловких автобусов наблюдали в ответ: кто с нетерпением, кто с обреченностью, – не созерцали.
Антон не знал, включить ли радио; он понимал и то, что Аня – несмотря на агрессивное веселье десять минут назад, на этот их вечный стеб над миром, – все же расстроена. Обескуражена уж точно.
– Сейчас доедем, я позвоню отцу, скажу, что тамада нам категорически не подходит, – начал он утешительно и, как станет ясно через секунду, простодушно. – Он вроде что-то ей уже заплатил, ну ничего… Вот просто категорически. Я его убежу… Убедю? – Он наивно же пытался развеселить.
– Нам надо поговорить.
Антон напряженно уставился на дорогу, точнее, в попу «жигуля» впереди, «жигуля», зверски прокачанного местными (видимо) пацанчиками: вместо фар горели какие-то нелепо состыкованные гроздья светодиодов, громыхала музыка, заставляя весь кузов натужно гудеть, проживать одну взрывную волну за другой.
Он испугался ее слов до полусмерти.
Когда он пугался, то совершенно не понимал, что делать, как реагировать – свести к шутке? Что-то ответить? Посмотреть в глаза? Начать расспрашивать?.. Он смотрел на дорогу, Аня тоже.
– Ты знаешь, что ты передразниваешь машины?
– Что?!
– Ну, ты вот видишь «шестерку» без бампера и незаметно для себя делаешь вот так, – она поджала нижнюю губу.
Антон неуверенно посмеялся.
«Жигуль» впереди действительно стоял без бамперов, и даже следы от креплений были заштукатурены, залатаны… Если она шутит, то, может, не все так плохо?..
Когда выбрались наконец из узких путей частного сектора (и на выезде сидела старушка с ведерком вишни: неужели она думала, что кто-то остановится купить – и его не убьют?), Аня предложила заехать куда-нибудь поужинать, выпить вина, а машину бросить, и хотя они обычно так не делали, Антон обрадовался. Он только спросил про голову. «Да вроде проходит».
Пока расплачивался со сторожем стоянки, закрывал, потом возвращался за какой-то ерундой, Аня сосредоточенно курила и сосредоточенно ждала: тоненькая фигурка в тонко выточенном жакете; запястье – такое изящное, что от его нездешнего совершенства порой становилось страшно – как страшно за всякую хрупкую и совершенную вещь. Они шагали к ресторанчику мексиканской кухни, и он держал ее за руку; здесь стояли еще пузатые купеческие дома, которых немного осталось в Синегорске. Истершийся, много раз прокрашенный (а теперь сведенный к оттенкам тихого желтого) кирпич; какой-то идиот обшил дом кричаще белым сайдингом; на стене углового особнячка навеки было выбито: «Домъ № 4», с очень интересным, завитушками и точками, знаком «№», – хотя сейчас дом значился пятьдесят каким-то, причем по нечетной стороне…
Молчание затягивалось.
Аня предпочла полусухое сухому, но так почти и не пила.
Антон тоже едва пригубил. (Машину можно было не бросать.)
– Слушай, да не расстраивайся, – взял ее за руку и постарался заглянуть в глаза. – Забудь весь этот бред! У нас будет нормальный тамада… Есть на примете парень, диджей с радио «Максимум»… Точнее, он работал на «Максимуме», когда оно у нас еще вещало, а сейчас точно не знаю, где он, но, в общем, он…